Проигравший - [7]

– Откуда у вашей исчезнувшей звезды такие деньги?

– Я не знаю.

– Не знаете?

Майор смотрел на нее в упор. Администраторша смотрела на толстую пачку денег. Пауза получилась долгой. Иногда мимо гримерки, в которой они молча стояли, проходили лилипуты. Сосредоточенные маленькие люди, спешащие по каким-то большим делам. Самый высокий из них с трудом доставал Стогову до груди.

– Понятия не имею, откуда он их брал. Но в театре все знали, что последнее время деньги у него появились. Как-то слишком много и сразу. Он, в общем-то, этого и не скрывал.

Майор аккуратно сгреб купюры, сложил их в полиэтиленовый пакет и вышел из комнаты. На столике перед зеркалом остались лежать только странные предметы: ключи, мятые бумажки, всякий мусор. И еще сценический костюм исчезнувшего лилипута: мушкетерская шляпа и ножны от шпаги. Стогов подошел поближе, повертел шпагу в руках, повернулся к администраторше:

– Пропавший играл мушкетера?

– Что?

– Ну вот, я смотрю, лежит шляпа… ножны…

– Ножны? Ну да. У него был небольшой скетч в костюме мушкетера.

– А вот смотрите, ножны есть, а шпаги нет. Не знаете, куда делась шпага?

– Шпага? Нет, не знаю, куда она делась. А вы думаете, это важно?

Администраторша рылась в сумочке и все никак не могла найти зажигалку. Стогов улыбнулся ей и протянул свою.

– Я смотрю, ваш театр квартирует в довольно старом помещении.

Администраторша выпускала дым и старалась ни на кого не смотреть. Ей явно было не до дурацких вопросов.

– Что?

– Я говорю, что здание у вашего театра очень уж старое.

– Да… Наверное… Старое… Не знаю…

– И паркет тут не меняли, похоже, лет двести.

– Паркет?

– Ну да… Паркет… Не меняли…

Он еще раз улыбнулся и даже топнул ногой, чтобы показать, что имеет в виду. Но администраторша все равно выглядела так, будто сейчас заплачет.

– Я не знаю. Это здание выделили нашему театру восемь лет назад. А что тут было до нас, я не в курсе. По крайней мере, мы паркет не меняли, это точно. Насколько я знаю, до революции это был чей-то особняк, а после революции тут квартировали какие-то конторы. Вы считаете, это важно?

– Нет, что вы. Я, в общем-то, просто проявляю любопытство.

– На фасаде от прежних владельцев сохранился фамильный герб. Не обратили внимания? Прямо над входом. Пузатый мужчина, два скрещенных клинка и латинская надпись. Если вам интересно, можете сходить посмотреть. Пойдете? Я могу показать вам, где выход.

Она смотрела на Стогова почти с ненавистью, но за время работы в милиции Стогов успел привыкнуть к таким взглядам. Ей было непонятно, почему этот странно выглядящий для милиционера человек, вместо того чтобы заниматься поисками, лезет к ней с такими необычными вопросами.

Стогов перестал улыбаться и сделал шаг в сторону.

– Не пойду. Там дождь и холодно.

– Да? А то я могла бы показать вам дорогу. И вообще, провести экскурсию по театру.

Она развернулась и вышла из комнаты. Стогов достал из кармана еще одну сигарету и снова закурил. Выходить из здания и смотреть на герб прежних владельцев ему действительно не хотелось. Хотя если бы он вышел, возможно, вся эта история оказалась бы чуточку короче, чем она получилась на самом деле.

6

Главный режиссер театра подъехал только часа через полтора. К этому времени осмотр места происшествия был окончен, рапорт составлен, понятые подписали все положенные бумаги.

Режиссер оказался таким же невысоким, как и все прочие сотрудники лилипутского театра. Зато у него был хороший пиджак, ботинки из хорошего магазина и, насколько мог судить капитан Осипов, довольно дорогой зубной протез. Хотя с другой стороны, зубы вполне могли быть и своими собственными. По внешнему виду было невозможно догадаться, сколько на самом деле мужчине лет. Маленький рост, детские черты лица – Осипову постоянно казалось, что он находится не среди взрослых людей, а в детском саду.

Администраторша представила коллегу майору:

– Это режиссер нашего театра. Вы хотели с ним поговорить.

– Да, хотел. Хорошо, что вы приехали.

Мужчины обменялись рукопожатиями. С того места, где стоял Оспиов, ему опять не удалось расслышать, как именно режиссера зовут. Расстраиваться по этому поводу он не стал. Вполне возможно, у этих маленьких людей и имена были какие-нибудь совсем маленькие. А может быть, у них и вовсе не было имен.

Майор сказал, что хотел бы задать несколько вопросов. Режиссер ответил, что будет рад помочь следствию. Без пропавшего актера весь их репертуар просто повисает в воздухе. Подойдя к стулу, он привстал на цыпочки и только так, с некоторым усилием, смог на нем усесться.

– Мне сообщили, что вчера, накануне исчезновения артиста, между ним и вами произошел конфликт?

– Да. Это правда.

– Что же вы не поделили, если не секрет?

– Не то чтобы секрет. Просто это не ваше дело.

– Не мое дело?

– Да. Не ваше. Вас вызвали по какому поводу?

– По поводу исчезновения человека.

– Вот этим давайте и заниматься. Из запертой комнаты исчез человек. Зашел внутрь и больше не выходил. Куда он тут мог деться? – Режиссер обвел взглядом крохотную гримерку. – А какие между нами были отношения, это, знаете, никого, кроме него и меня, касаться не должно.

Голос у режиссера был не визгливым, как у остальных лилипутов, а довольно низким. Этакого приятного, сразу располагающего тембра. Вот только то, что он этим своим голосом произносил, майору совсем не понравилось. Так с ним давно никто не разговаривал.