Проигравшему достается жизнь - [8]

Сначала у Марты началась легкая паника. Потом она стала с отвращением ходить на работу, хотя раньше приходила туда, как к себе домой, обустраивала рабочее место с любовью и заботой, приносила комнатные растения, фотографии в рамочках, каждый день пополняла запас сластей в верхнем ящике письменного стола. Теперь и шоколадки стали не в радость. Поддавшись панике, она стала искать покровительства всесильной Майи и даже раскаялась, что в августе не поехала с ней отдыхать. Разумеется, подруга затаила обиду. Чем больше Марта к ней льнула, тем холоднее была Майка. Кончилось тем, что Марта сдалась и продала ей тетину квартиру. Но потребовала наличные, причем доллары. Майя согласилась:

– Хорошо. Но ты опоздала, цена упала.

И вновь паника. «Как бы не остаться и без работы, и без денег!» Впрочем, сумму за тетину квартиру Марта выручила значительную и все деньги положила в банк, арендовав там ячейку на полгода. Слухи ходили разные, и большинство, сняв со счета наличные, поступали именно так: люди переводили деньги в доллары и клали в банковскую ячейку. Слово «кризис» произносилось все чаще, ньюсмейкерами сделались экономисты и работники банков, люди начали сокращать расходы, работодатели занялись экономией средств.

Все было не так, как в пресловутом девяносто восьмом, казалось, это должно обнадеживать, но на деле пугало. Непонятно, чего ждать? И где оно, дно? Когда точка падения обозначена, уже легче, с этого момента начинается подъем, а многомесячное ожидание томительно. Плавный спуск в бездонную яму выматывал, люди злились, срывались, искали ответы на вопросы «как быть?» и «что делать?», а их не было. Или же были, но те, которые никого не устраивали, потому что время их тут же опровергало. Никто ничего не знал, но на всякий случай готовились к самому плохому. Причем опять-таки никто не знал, в чем заключается это самое плохое. Инфляция? Девальвация?

Деноминация? Еще какая-нибудь «…ция»? Красивых (и пугающих) слов много.

Как-то незаметно исчезли из офиса чай и кофе. Потом объявили, что сокращений не будет, но зарплату всем урежут. Потом пошли слухи, что половину сотрудников отправят в отпуск без сохранения содержания. Тревожные слухи ходили не только на фирме, везде. Консьержка обсуждала с уборщицей грядущий дефицит импорта и советовала закупаться впрок. С полок супермаркетов исчезали привычные товары, в основном и впрямь импортного производства. В обменниках вывешивали немыслимые цифры, и хотя очереди не было, вообще никого, понижать курсы валют никто не собирался. Вроде бы ничего и не происходило, все как обычно, но в то же время явно что-то менялось, причем в худшую сторону. Но как-то незаметно. Это было похоже на радиацию: невидимая, неосязаемая смерть, без боли, без явных признаков недомогания, но все знают, что эта болезнь неизлечима.

Вроде бы лично Марты это не касалось. Долгов по кредитам у нее не было, напротив, наличные в банковском сейфе, квартира своя, не съемная, иждивенцев на попечении нет. А вот одна сотрудница взяла ипотеку, причем в долларах, а доллар растет. Каждый день слезы, паника, постепенно переходящая в отчаяние, потому что над женщиной нависла угроза потери квартиры. У другой мужа сократили, маленький ребенок, а живут на съемной, за нее надо платить. Понятно, что одной зарплаты не хватит. Что делать? Третья набрала кредитов: компьютер, мобильный телефон, машина и даже отдых. Все в кредит. А если в отпуск без содержания? Чем платить? На фирме теперь только об этом и говорили: о долгах.

Даже Майка ходила злая как мегера. У нее все допытывались, как и что, а она в ответ только орала:

– Достали! Только вас мне не хватало!

И реже меняла наряды, что само по себе показатель. Менеджеры ходили взвинченные, потные, их заставляли выбивать из клиентов кредиты, фирме нужны были деньги, а денег не было ни у кого, в том числе у банков, которые в свою очередь требовали платежей по кредитам. В общем, карусель завертелась, и сорваться с нее было легче легкого. Сорваться и разбиться насмерть. Понятно было, что многие фирмы полягут, выживут сильнейшие, те, кто сумеет приспособиться к новым условиям. Все поспешно избавлялись от балласта, лишних расходов и неугодных сотрудников, сбрасывая за борт все, что только можно, лишь бы удержаться на плаву.

Жизнь Марты, и без того невеселая, сделалась невыносимой. Раньше она жила работой, там находила маленькие радости. Теперь работа превратилась в кошмар. Ее откровенно выдавливали. Начальству неугодна, кредитных проблем нет, чтобы за работу держаться, следовательно всем чужая. Как только Марта входила, женщины, только что оживленно беседующие на тему кризиса, тут же замолкали.

«Господи, что я сижу? Деньги у меня есть, надо переждать это смутное время. Пройдет год, другой, и все образуется. После кризиса начнется подъем, появится много работы, не обязательно здесь, в другой фирме. Надо переждать».

Когда Марта подала заявление о бессрочном отпуске без содержания, все обрадовались.

– Трудовая твоя пусть останется здесь, – сказал на прощание Игорь Павлович. – Как только ты понадобишься, мы тебя вызовем.