Проходчики. Всем смертям назло... - [23]

Василий хлопнул кулаком в раскрытую ладошку. Ах, черт! Какой момент! И тут же успокоился. Клокочущая в нем жажда деятельности потухла, вступило в силу другое правило, которому он следовал беспрекословно: если с ним не соглашались старшие, он не настаивал. Более того, немедленно переходил на их сторону и активно поддерживал.

— Работенки всем хватит, — вздохнул директор. — Скорее бы расхлебать все это. Может, не сообщать в комбинат, а? — спросил он, тая надежду, но, очевидно, понял, что она очень слаба, и добавил: — Потом хуже будет. Три лавы — не фунт изюма. Ай-я-яй, влипли-то как… Живком в могилу ложись.

Арсентий Георгиевич подумал о том, что в его пятьдесят девять лет, может, уже хватит ползать в шахте. Может, лучше гипертонию подлечить. Вдруг чего не додумаешь по старости, а люди стерпят, простят, пожалеют за заслуги прошлых лет… Пару уколов еще надо бы принять. До чего же болючие, окаянные! Будто побитое стекло под шкуру выдавливают. Сегодня надо горчичники на икры и банки на спину… Дарья это мастерски исполнит. Хлеще любого доктора.

Нервное напряжение, охватившее поначалу заседавших, постепенно спадало. Ровнее дымились сигареты, спокойнее звучали голоса. Растерянность от внезапно пришедшей беды улеглась, надо было действовать, исправлять ее последствия, и все настраивались на напряженную, без сна и покоя, работу.

Так было почти всегда в этом кабинете. Умышленно ли это делалось или так получалось случайно, судить трудно. Но руководство шахты и подчиненные походили на азартных боксеров, которые перед ответственным боем искусственно взбадривают самих себя, доходят до белого каления, чтобы в предстоящей схватке выложить все, на что способен. Разница состояла лишь в том, что все они, сидящие в этом кабинете, должны были объединить весь свой опыт, что накопили за долгую и недолгую службу суровым подземным лабиринтам, всю свою энергию, талант и умение.

— Мне кажется, нет необходимости затягивать на лебедку новый канат, — грузно качнулся Плотников.

— Чем же собираешься материалы вверх тягать? Паровозом? — Когут глупо хихикнул и, поняв это, засмущался.

— Счалить старый. Зачем новый канат тереть по завалам? Ведь можно дать гарантию, — Иван Емельянович оживился, — что после ликвидации аварии канат придется заменить.

— Плотников прав! — Игнатов шмыгнул носом и провел ладонью по лысине, приглаживая воображаемый чуб.

— Скажи, Игнатов, сколько метров каната надо выбросить, как негодного? — спросил главный.

— Метров тридцать.

— Это уже лучше. На барабане есть запас. — Всем показалось, что Станислав Александрович чуточку повеселел.

— Но счалка может не выдержать. — Директор глубоко затянулся папиросой. — Тогда второй «орел», а на бремсберге будут работать люди. Много людей.

— Без постоянного контроля это дело нельзя оставлять. — Плотников выпустил клуб вонючего дыма и помахал на него ладонью. — Нужно назначить человека, который бы постоянно следил за состоянием каната.

Директор резким движением нажал кнопку, вошла секретарша.

— Срочно разыщите главного механика, пусть доставит в шахту лучших счальщиков.

Кивнул головой, та молча вышла.

— Механик как-то хвастался: не счальщики у него, а артисты высшей категории. Счалку, говорит, днем с огнем не отыщешь. Что твой новый. — Мащенко усмехнулся, вспомнив, что в своей далекой молодости был отличным счальщиком.

Зазвонил красный телефон. Директор привстал, жилистой рукой цепко хватанул трубку.

— Слушаю.

Звонили с Восточного крыла. Начальник участка докладывал, что пошел большой уголь, не хватает порожняка.

— Сколько нужно? — спросил Арсентий Георгиевич.

— Сколько дадите, все загрузим!

— Так уж и все! — довольно хохотнул директор.

— Помогите порожняком, три плана дадим.

— Поможем, дорогой, поможем. Отдам все, что есть. Сам прибегу, в карманах носить буду, каской выгребать! — Мащенко шутил и широко улыбался.

— Когут, беги к стволу, распорядись от моего имени приостановить подъем и спуск людей. — Главный инженер, не дождавшись окончания разговора директора, принимал решение. — В срочном порядке пусть качают на-гора вагонетки с породой. Их там собралось черт знает сколько. Собери весь резерв, все до единой вагонетки, и немедленно отправь их на Восток. Понял? Действуй!

Когут шариком выкатился из кабинета.

— Давай, милок, давай… — ласковым голосом бубнил в трубку Мащенко. — Дашь три плана, гусь с меня причитаться будет! Слово даю, слово. Будет, будет, Когут побежал. — Он положил трубку, устало отер лицо. — Ну, слава богу, может Восток выручит с планом.

— Выручит, — уверенно сказал Игнатов. — Там жирный пласт пошел, без земника, без присухи. Жаль, что сто вагонов порожняка на Западе без дела стоят.

— Нашел о чем плакать! — бросил главный. — Три лавы без дела стоят, а он — «сто вагонов»… Восток мы порожняком обеспечим — кровь из носа, а снабдить надо.

— На шахтном дворе… у погрузки… вагонеток двадцать, с прилипшим штыбом… — Кульков запинался, никак не мог четко высказать свою мысль.

Станислав Александрович вытянул шею в его сторону, сощурился и терпеливо ждал…

— Может… организовать субботник и отбойными молотками очистить их?