Прогулки по Москве - [6]

Да-да-да – вторит сердце Батюшкова… Красота – главное средство преображения мира в соответствии с Благом, даруемым знанием Истины. Красота – главное средство совершенствования человека, идеал которого – Гражданин Вселенной, просвещенный.

Классика, дополняю я, – вечный идеал для классицистов, которые в России становятся, как автор «Прогулки», подлинными романтиками, сердца которых так по-русски о мире болят, страдают, к счастью взыскуют, счастье предрекают…

Чтение продолжаем: «И в самом деле, время было прекрасное. Ни малейший ветерок не струил поверхности величественной, первой реки в мире… Великолепные здания, позлащенные утренним солнцем, ярко отражались в чистом зеркале Невы, и мы оба единогласно воскликнули: «Какой город! Какая река!“

Санкт-Петербург

Москва

Надобно расстаться с Петербургом, надобно расстаться на некоторое время, надобно видеть древние столицы: ветхий Париж, закопченный Лондон, чтобы почувствовать цену Петербурга. Смотрите – какое единство! Как все части отвечают целому! какая красота зданий, какой вкус и в целом какое разнообразие, происходящее от смешения воды со зданиями».

Получите потрясающий дар от поэта-эссеиста Батюшкова – формулу архитектурной гармонии, присущей Петербургу. То – «единство в многообразии», возникающее благодаря сочетанию трех сил: вод – архитектурных ансамблей – неба. То – чисто классический идеал красоты…

Идеальное – не реальное: недостижимо оно в действительности? Только не для Петербурга, в котором, с деяний Петра начиная, лишь «небываемое и бывает». Согласны?

«Партеноном» – Парфеноном Батюшков считает не Биржу Тома де Томона, по объемному решению подобную периптеральному храму в афинском Акрополе, а Конногвардейский манеж– «прелестное», на его взгляд, «творение господина Гваренги». Почему? Отвечаю, как понимаю…

Для романтика Батюшкова высшая ценность архитектуры – ее сомасштабность с человеком, духовный мир которого она преображает, а потому его сердце более других восхищают произведения палладианца Кваренги. Труды представителей высокого классицизма – Захарова и Томона «прекрасны, величественны»… Этого не может не осознать ум. А сердце… Сердцу не прикажешь.

«Кто не был двадцать лет в Петербурге, тот его, конечно, не узнает. Тот увидит новый город, новых людей, новые обычаи, новые нравы».

Попался Петербург, как с поличным: «каков город, таковы и горожане». Петербургская история покажет во всех подробностях, что это за «космические узы». Многое будет потом… В начале XIX века город гармоничен, – горожане таковы же, точнее, стремятся к духовному совершенству.

Увидели? Петербург – не древняя Москва, воплощение стихии, Бездны, готовой вспыхнуть пламенем страстей и сгореть, чтобы снова возродиться…

В Петербурге, изначально замысленном как Парадиз на Неве, бог богов – Красота, направленная на преображение человеческой души здесь-сейчас, еще при жизни… Парадиз на Неве не хочет обещанного там-потом ждать! Он на красоту самого себя уповает, веря, что «небываемое бывает»!

Петербург пришел в мир не потому что, а зачем-то… Одна из истин, им в мир привнесенных, такова: в реальности достижима лишь Красота, но… пока люди сохраняют способность ощущать Красоту, они будут стремиться к Добру и Правде. Или иначе: пока душу людей питает Красота, не быть городу, не быть России, не быть миру «пусту». Это утверждает «блистательный и трагичный» Санкт-Петербург, за свои три века вобравший в себя мудрость мировой культуры.

Вы любите Москву златоглавую? А вы любите Петербург, тонущий в туманах? Их нельзя разделять уже потому, что они, как две исходные противуположности, едины: одна в дерзаниях ищет Новое, другой в созерцании Новое воплощает…

Кто достигнутое разрушает? Оба, но это, поверьте мне, следующий вопрос.

Москва в начале веков Ольга Никишина

Москвичи – люди нараспашку, истинные афиняне, только на русско-московский лад. Они любят пожить и… действительно хорошо живут.

В. Г. Белинский

Москва всегда любила пожить и почудить. Еще Пушкин писал: «Невинные странности москвичей были признаком их независимости. Они жили по-своему, забавлялись как хотели, мало заботясь о мнении ближнего. Бывало, богатый чудак выстроит себе на одной из главных улиц китайский дом с зелеными драконами, с деревянными мандаринами под золочеными зонтиками. Другой выедет в Марьину рощу в карете из кованого серебра 84-й пробы. Третий на запятки четвероместных саней поставит человек пять арапов, егерей и скороходов – и цугом тащится по летней мостовой».

Купеческая Москва не отставала от барской, особенно в XIX в., когда купец в Москве почувствовал себя «первым человеком». Московские купцы всегда выделялись из всех российских и уж совсем были непохожи на европейских. Они не так ценили деньги. В Москве больше значила яркость характера, способность удивить. Здесь все мерилось особой мерой: любить – так без памяти, жертвовать – так сотни тысяч, врать – так без удержу. А еще Москва всегда была очень богомольна, верила всему чудесному, таинственному, ездила на богомолье к Троице, не начинала никакого дела, не помолившись у Иверской.

Не так давно отпраздновала Москва свой юбилей – восемь с половиной веков. И сейчас, в начале нового столетия, словно замерла, вспоминая, что было век назад, и два века, и три, и раздумывая: куда идти, куда вести Россию? И что будет с ней самой? Вспомним и мы вместе с ней, «как все начиналось».