Прогулка по висячему мостику - [3]

— Всё! — торжественно изрек Николай.

— Как — «всё»? В каком смысле — «всё»?

— В полном смысле — «всё», Игорь Александрович. Никакой воды, никакого электричества и никакого газа! Всё!!!

— Значит, я — вовремя, — уверенно заявил Игорь Александрович.

— Ага! — нервно взвизгнул кто-то из присутствующих и все, кроме Игоря Александровича, потонули в новом приступе смеха.

— Господа! Господа-а! — Игорю Александровичу с трудом удалось перекричать их. — Я вас спасу!

— У тебя с собой есть валерьянка? — съязвила сквозь смех Иришка.

— Исключительно для Вас, уважаемая Ирина Борисовна, — с не меньшим ядом парировал Игорь Александрович, а затем своим нормальным манерным тоном обратился к остальным. — У подъезда стоит мой джип, и я предлагаю вам всем поездку в рай с ночевкой.

— Это как? — мгновенно успокоившись, спросила Наташа. Остальные тоже стали постепенно умолкать.

— Это так. У моего хорошего друга свой дом с персональным тепло-водо-электроснабжением.

— Как-то неудобно… — старательно смущаясь, но с плохо скрываемой надеждой, промямлила Люся.

— Всё удобно. Нас уже ждут. Так что по коням, господа, по коням.

— Ура!!! — вопили почти взрослые сыновья Люси и Николая вместе с Дашунькой.

— На сборы — пять минут! — с притворной строгостью скомандовал Игорь Александрович.

— Я не поеду, — только ему, тихо, но очень твердо сказала, проскальзывая, Ира. Он проскользнул следом за ней, и, уже прикрыв дверь ее квартиры, прижал к стене.

— Ира. Я за тобой приехал.

Ира молча собралась и молча вышла вслед за ним. Они молча спустились к машине.

Их отношения отличались некоторой странностью. Игорь Александрович Николаев родился лет на пятнадцать-двадцать раньше Ирины, а может и на все двадцать пять. Только официально он был разведен (соответственно, предварительно женат) семь раз. Все свои дальнейшие отношения с женским полом он не оформлял — понял — бесполезно.

Игорь Александрович терял голову исключительно от юных особ в возрасте щенячьей пухлости с невинными глазками и длинными вьющимися волосами. Наивные ангелоподобные существа прекрасного (в полном смысле этого слова) пола сводили его с ума, но, к сожалению, пребывали в таком соблазнительном для него состоянии всего год-два. А потом… Потом прекрасные порывы любви в душе Николаева напрочь иссякали. Конечно, не обходилось без слез и истерик, но Игорю Александровичу удавалось выпутываться с честью.

С Ирой он познакомился давно, где-то в начале девяностых. Тогда она трудилась в швейной мастерской, а по выходным подрабатывала, рисуя портреты всех желающих в парке Ривьера. В те времена ей было чуть больше двадцати, но она и тогда, да и в более ранние годы, не претендовала на ангелоподобность, представляя собой полную противоположность идеалам Игоря Александровича.

В Ривьере они и познакомились. В течение какого-то времени Ира периодически запечатлевала на картоне прелестные лики очередных пассий Николаева.

Как-то он, мужественно переживая очередной разрыв с очередным повзрослевшим и утратившим вожделенную прелесть ангелочком, бесцельно бродил по парку. Начал накрапывать дождик. Ира сворачивала свое портретное производство, и Игорь Александрович пригласил ее посидеть в какой-нибудь кафешке.

Поначалу казалось, что общих тем, окромя погоды, найти не удастся. Но тут в ту же кафешку забрели два иностранца, благодаря которым Ира ненароком продемонстрировала свои познания в английском. Вообще-то, она никогда не считала себя знатоком сего весьма популярного языка — и, надо сказать, обоснованно — но ее скромного словарного запаса вполне хватило, чтобы помочь зарубежным гостям объясниться с официантом. Николаев тут же оживился. Дело в том, что за какую-то сделку с ним по модному в девяностых бартеру расплатились новеньким компьютерным оборудованием, и он лелеял надежду наладить производство полиграфической продукции типа визиток, но не мог найти сколь либо приличного специалиста в этой области. Художественные способности Иры и ее познания в традиционном для компьютерной техники языке показались Игорю Александровичу вполне достаточным набором качеств для воплощения его визиточной мечты в жизнь, что он и предложил Ирине. Она его оптимизма не разделяла, но согласилась попытаться разобраться с чудом техники.

Первые две недели Ира забегала к нему в офис после работы, а потом окончательно распрощалась со швейной мастерской — зарплату Николаев определил такую, что отпала необходимость проводить выходные за рисованием портретов. Впрочем, в офисе Ира проработала всего года три, а потом, обзаведясь собственной техникой, перебралась трудиться домой, плодотворно сотрудничая уже не только с клиентами, поставляемыми Игорем Александровичем, и не только в области полиграфического дизайна.

В одной постели они оказались еще в офисный период. Игорь Александрович диву давался: и как его туда занесло? Ну полная противоположность его вожделениям! Иру же подобные вопросы не одолевали. Ее устраивало то, что он не обременяет ее великими чувствами и вполне пригоден к употреблению. Что она и делала. То есть, периодически употребляла по назначению. Правда, исключительно с его подачи, дабы не испытывать угрызений совести, когда их сугубо личные отношения доводили бедного Игоря Александровича в полном смысле до слез, до истерик. Не при Ирине, конечно. И не раз он клялся и божился себе, что ни при каких обстоятельствах не позволит себе зайти в общении с ней дальше работы. Проходило некоторое время и… нет, он не успокаивался и не переоценивал ценностей. Ирка для него являлась чем-то вроде наркотика: ему от нее становилось плохо до невыносимости, но и без нее он почему-то не мог.