Прогулка на пароходе - [5]

Мастеръ Перси Ноаксъ быстро миновалъ это мѣсто, повернувъ въ переулокъ Страндъ, и когда открылась передъ нимъ сверкающая блескомъ поверхность Темзы, ему казалось, что онъ никогда еще въ жизни не чувствовалъ въ своей душѣ столько счастія и не находилъ въ особѣ своей столько значительности.

— Не прикажете ли шлюпку, сэръ? вскричалъ одинъ изъ трехъ перевощиковъ, обмывавшихъ каждый свою шлюпку, при чемъ каждый изъ нихъ насвистывалъ свою особенную пѣсню. — Прикажете, что ли?

— Нѣтъ, отвѣчалъ мистеръ Перси Ноаксъ, довольно отрывисто: ему показалось, что вопросъ былъ сдѣлавъ вовсе несоотвѣтственно его достоинству.

— Можетъ быть, вамъ угодно не шлюпку, а цѣлое судно? спросилъ другой лодочникъ, къ безпредѣльному восторгу своихъ товарищей.

Мистеръ Перси Ноаксъ отвѣчалъ на это взглядомъ, въ которомъ выражалось величайшее негодованіе.

— Не хотите ли, сэръ, чтобы я отвезъ васъ къ пароходу? спросилъ старый перевощикъ весьма вѣжливо. На немъ надѣто было красное полинялое платье, цвѣтъ котораго похожъ былъ на оберточный ластикъ «Путеуказателя къ присутственнымъ мѣстамъ.»

— Пожалуй, но только поскорѣй. — На пароходъ «Эндиворъ», подлѣ самой Таможни.

— Эндиворъ?! вскричалъ лодочникъ, который за минуту произвелъ всеобщій хохотъ. — Да я своими глазами видѣлъ, какъ полчаса тому назадъ Эндиворъ прошелъ мимо насъ вверхъ по Темзѣ.

— Я тоже видѣлъ, сказалъ другой: — и, право, хотѣлось бы еще разъ взглянуть на него — прелесть что за видъ! Полнехонекъ джентльменовъ и прекрасныхъ лэди.

Мистеръ Перси Ноаксъ принудилъ себя пропускать мимо ушей эти доводы и вошелъ въ шлюпку, которую старикъ, послѣ нѣсколькихъ пріемовъ отталкиванія, притягиванія и переталкиванія, подплылъ наконецъ къ самымъ ступенькамъ пристани. — «Отваливай!» вскричалъ мистеръ Перси Ноаксъ, и шлюпка быстро понеслась по Темзѣ. Мистеръ Перси Ноаксъ преважно развалился на только что обмытой скамейкѣ, между тѣмъ какъ лодочники предлагали съ пристани пари на какую угодно сумму, что ему никогда не доѣхать да Таможни.

— Вотъ и Эндиворъ! сказалъ восхищенный Перси, приставая къ пароходу.

— Держитесь крѣпче! вскричалъ черезъ бортъ буфетчикъ, и мистеръ Перси Ноаксъ въ секунду очутился на палубѣ.

— Надѣюсь, сэръ, что вы найдете все по вашему желанію. Не правда ли, что пароходъ сегодня кажется какъ-то особенно хорошъ?

— Отлично хорошъ! превосходенъ! отвѣчалъ распорядитель, въ порывѣ душевнаго восторга, который невозможно описать.

Палуба была вымыта, скамейки по бортамъ вытерты; для музыкантовъ устроено отдѣльное мѣсто; очищено мѣсто для танцевъ; въ одномъ углу навалена была цѣлая груда табуретокъ, и надъ палубой растянутъ тентъ. Мистеръ Перси Ноаксъ съ шумомъ спустился внизъ; повара и жена буфетчика накрывали тамъ обѣдъ на двухъ столахъ, во всю длину каюты; послѣ того мистеру Перси Ноаксу оставалось снять съ себя сюртукъ и безпрестанно бѣгать взадъ и впередъ по пароходу, ничего не дѣлая, но въ полномъ убѣжденіи, что этимъ помогаетъ всѣмъ. Жена буфетчика хохотала до слезъ, а мистеру Перса Ноаксу было не до смѣху: онъ едва переводилъ духъ отъ усиленныхъ своихъ движеній. И вотъ у пристани Лондонскаго моста зазвонилъ пароходный колоколъ: Маргэтскій пароходъ совершенно готовъ, Гревзандскій пароходъ также готовъ; народъ шумитъ; носильщики быстро спускаются со ступенекъ пристани съ ношею, которая раздавила бы всякаго другого человѣка, но только не носильщика; на пароходы положены сходни, съ прибитыми къ нимъ четырехъ-угольными дощечками; пасажиры бѣгутъ по нимъ, торопятся, толкаютъ другъ друга, обгоняютъ, — точь-въ-точь какъ стадо овецъ, которыхъ загоняютъ въ птичникъ…. Но вотъ звонъ колокола прекращается, сходни отнимаютъ прочь, и пароходы трогаются съ мѣста…. Сцена была одно изъ самыхъ очаровательныхъ сценъ шума и суеты, какую только воображеніе человѣка можетъ представить себѣ.

Время летѣло быстро; наступила половина девятаго; повара уѣхали на беретъ; обѣдъ совершенно готовъ. Мистеръ Перси Hoаксъ заперъ главную каюту и положилъ ключъ къ себѣ въ карманъ, съ тѣмъ, чтобъ можно было внезапно отпереть ее, во всемъ ея великолѣпіи, передъ глазами изумленнаго общества. Музыканты прибыли на пароходъ; туда же прибыли и вина.

За десять минутъ до девяти, на пароходъ явился весь комитетъ. Тутъ находился и пасторъ Гарди, въ своей курткѣ и жилетѣ, въ бѣлыхъ брюкахъ, шолковыхъ чулкахъ и туфляхъ, съ соломенной шляпой на головѣ и съ огромной зрительной трубой подъ мышкой. Тутъ же находился и молодой джентльменъ въ зеленыхъ очкахъ, въ пикетовыхъ «невыразимыхъ», въ камзолѣ изъ той же матеріи съ блестящими пуговицами, съ изображеніемъ сценъ изъ «Поля и Виргинія». Остальные члены комитета, одѣтые въ бѣлыя шляпы, легкія куртки, такіе же камзолы и панталоны, очень похожи были на лакеевъ и вестъ-индскихъ плантаторовъ.

Пробило девять часовъ, и общество стало прибывать цѣлыми толпами. Мистеръ Самуель Бриггсъ, мистриссъ Бриггсъ и три миссъ Бригссъ показались въ щегольской верейкѣ. Три гитары въ отдѣльныхъ трехъ темно-зеленыхъ футлярахъ бережно были уложены на дно шлюпки, вмѣстѣ съ двумя огромнѣйшими портфелями нотъ, которыхъ слишкомъ было бы достаточно, еслибъ пришлось играть на гитарѣ безпрерывно цѣлую недѣлю. Тонтоны прибыли въ тотъ же самый моментъ; съ ними находилось еще болѣе нотъ, и кромѣ того левъ-джентльменъ, одаренный сильнымъ басомъ и съ пробивающимися рыжими усами. Господствующій цвѣтъ партіи Тонтоновъ былъ блѣдно-розовый; цвѣтъ Бриггсовъ — свѣтло-голубой. На шляпкахъ Тонтоновъ красовались искуственные цвѣты; но въ этомъ отношеніи Бриггсы рѣшительно одержали надъ ними побѣду: у нихъ надѣты были перья.