Программируемый мальчик (педагогическая фантастика) - [22]

Кстати, редко у шестиклассников бывают приятели японцы. Хлумов и здесь отличился. Конечно, при папаше, который из загранкомандировок не вылазит, есть шанс познакомиться с настоящим бизнесменом. Особенно если имеется тема для разговора. Эх, был бы у меня такой папаша… Хотя хлумовский наверняка упорядочен, и покруче, чем Николай Степанович. Все они из одной компании. Да, чуть не забыл…

Часть 4 ИЗГНАНИЕ БЕСА

17

…“Надо позвонить домой”,— понял Саша, отвлекаясь от воспоминаний. Родители волнуются, по утреннему телефонному разговору это было хорошо заметно. Они же отвечают за его выращивание. Перед государством, например, или перед армией…

Он нырнул в телефонную кабину.

Подошел папа.

Саня! — раздался в трубке на удивление спокойный голос.— Ты где шляешься, мать беспокоится.

Да я тут с другом…

— Вре-ешь, парень, просто порки испугался! Честно скажи, испугался?.. Ладно, дуй домой, я уже поостыл. Отложил ремень до следующего раза, ха-ха! Небось голодный?

Саша заулыбался. Его отражение в стеклянной двери тоже.

Папа, ел я, несколько раз!

Я тоже, бывало, когда от твоей бабули бегал, целыми сутками не жрал,— хмыкнул папа.— Давай быстренько домой, тут дядя Сева пришел, слышишь, зовет тебя? — Послышалась возня, папино хихиканье и сочный вопль дяди Севы: “Куда крестника моего подевали, подлецы!”

Па, мне еще нужно к товарищу зайти, можно?

К какому товарищу? — отчего-то запыхавшись, спросил папа. И рявкнул в сторону: — Да отцепись, Всеволод, больно же!

Ну, к Хлумову! Помнишь, тебя в прошлом году вызывали в школу, я ему глаз подбил.

Папа помедлил.

Хлумов? Сын Андрей Андреича? — Слышно было, как он сглотнул.— Ты подружился с сыном Андрея Андреевича?

А что тут такого? — удивился Саша.— Он сам со мной подружился.

Ладно, неважно…— Папа явно ***зави-пювался [заволновался?].— Санька, знаешь, я ведь через Хлумова, то есть через отца твоего Хлумова, импортный компьютер достаю, сам понимаешь, не за полную стоимость… Так ты у них и дома бываешь?

Я там ночевал сегодня.

На другом конце провода судорожно хохотнули. Потом крикнули: “Слышишь, мать, это он у Хлумова ночевал! Ну у того, из Управления линейных перевозок!” А потом аккуратненько посоветовали: Саша, ты с ними не заедайся, попридержи дурь. За столом не хватай, как привык. Что еще?.. Про меня лишнего не болтай. Допоздна не сиди, к десяти чтоб дома был…

Буду,— пообещал Саша и повесил трубку.

“Вот теперь даже отец родной велит к Хлумову идти,— усмехнулся он.— Придется исполнять… А интересно, Хлумов даст “за так” игры скопировать, когда у нас свой компьютер будет? Или побоится, что я ему конкуренцию составлю?”

Он вышел из кабины. И тут же столкнулся с Леной Печкиной. Печкина шагала прямо по лужам, не разбирая дороги, хотя на ногах у нее были не резиновые сапоги, а туфельки. Сгорбленная, лицо мокрое от дождя, походка разболтанная — ее просто невозможно было узнать. К тому же не в новой куртке, а в коротком прошлогоднем пальтишке. И Токарева она не заметила. Он догнал се, схватил за рукав.

Печка, ты что, нанюхалась чего-нибудь?

Она будто проснулась: А-а, Сашка… Здравствуй.

Куда летишь?

Оказалось, Лена летела к Хлумову. Тот ведь обещал ей, что за хороший товар сразу пустит поиграть с компьютером. И товар был хорош! Она безразлично показала полиэтиленовый пакет, набитый пластинками. Токарев опытным взглядом распознал несколько своих — тех, что были подарены ей на день рождения. Еще она похвасталась пачкой мятых денег мелкого достоинства и сообщила, что выручила за куртку целых тридцать рублей… В общем, посмотрел Саша на Печкину, послушал ее монотонный запинающийся голосок и обеспокоенно сказал:

— Печка, ты, наверное, заболела. Пластинки-то зачем? И к Хлумову не надо, давай, лучше я тебя домой отведу.

Домой Печка не хотела. И стоять на месте больше не собиралась. Болтать можно и по дороге, так что не пойти ли стремительным шагом к Хлумову? Тем более Токареву, кажется, тоже в ту сторону надо?

Они пошли. Токарев еле поспевал за Печкиной, иногда даже приходилось сбиваться на ходьбу вприпрыжку. Набрав скорость, Лена стала щедро делиться наболевшими мыслями о беспросветной скуке этой жизни, о полном отсутствии кайфа как в школе, так и дома, о массе надоевших, ненужных действий, которые она почему-то обязана выполнять изо дня в день. Выслушав, Токарев искренне удивился: зачем же в таком случае она таскается к Хлумову? Как зачем! Потому и таскается. Хлумов, конечно, еще та свинья, но с его ЕДИЗом можно окунуться на часок-другой в настоящую жизнь. Только узнав настоящую жизнь, она окончательно поняла, какая свинцовая мерзость вокруг. И он, Токинг, скоро поймет…

Токареву было не по себе. Что-то явно разладилось в мозгах у Печкиной. А от ее последнего пророчества вообще дрожь брала. “Действительно, я ведь тоже к Хлумову шляюсь при каждом удобном случае уже второй день,— испугался он.— И сейчас убеждаю себя, что мне все до фени, а сам-то жду не дождусь, когда снова за клавиши сяду. Может, и у меня мозги того…”

До Хлумова добрались быстро.

На двери висела записка: “Отправился по вызову смотреть ресурс. Вернусь в 20.00. Печкина, тебе выделено время, начиная с 20.30, при условии обеспеченности очками. В противном случае ты будешь справедливо прогнана”.