Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами - [47]

Несмотря на все усилия беглеца и на преимущество, выигранное на старте, Бурдон чувствовал, что пловцы уже в сотне футов от него, слыша их голоса с наружной стороны зарослей, где он затаился. Он перестал продвигать каноэ вперед, боясь, что его услышат, хотя мог надеяться, что шум ветра и шорох стеблей заглушат тот легкий шум, который производил он сам. Плеск и голоса пловцов подвигались все ближе, и бортник наконец взял в руки винтовку, решившись убить первого же дикаря, который к нему приблизится; этим он надеялся также устрашить остальных. Тут ему впервые пришло в голову, что приклад винтовки может заменить весло, и он решил пустить его в ход, как только избавится от врагов, которые почти окружили лодку, и выберется из зарослей.

Как раз в ту минуту, когда Бурдон решил, что настал решающий момент и ему придется оборвать чью-то человеческую жизнь, с берега послышался громкий крик, вскоре подхваченный пловцами. Наш герой прислушивался с таким напряжением, что слух его, кажется, обострился до боли. Плеск и голоса пловцов удалились, и послышался звук, напоминающий стук весла, случайно задевшего о борт каноэ. Неужели это чиппева пустился на поиски? А может быть, он сам оставил потаватоми одну из лодок, по недосмотру? Последнее было маловероятно, ведь он несколько раз пересчитал маленький флот индейцев и был уверен, что отогнал его на тот берег реки в полном составе. Однако стук весла повторился; тогда бортник подумал, что Быстрокрылый Голубь вновь отправился на охоту за скальпами.

Хотя эта догадка была крайне неприятной для Бурдона, погоня за чужим каноэ дала ему возможность еще немного продвинуть свое суденышко, пробираясь все глубже и глубже в чаще дикого риса, который заходил далеко в русло реки, но двигаться дальше в сплошной стене стеблей становилось невозможно. Наконец, утомленный напряженной работой и не зная, где он находится, наш герой остановился и стал прислушиваться, пытаясь по звукам понять, что ему делать.

Возможно, чувствуя, что своей перекличкой они помогают беглецу, дикари замолкли. Бортник прекрасно понимал, что его преследователи знают, что он не сможет плыть против ветра, и будут просто двигаться вдоль берега, как и он сам, ожидая, пока ветер, рано или поздно, подгонит лодку к берегу. Поэтому он изо всех сил старался держать свое суденышко поближе к наружному краю зарослей, и, судя по долетавшим до него порывам ветра, это у него более или менее получалось. Но он все еще остерегался индейцев: многие из них вполне могли отважиться проплыть к середине реки не только ради того, чтобы поймать его, но чтобы не запутаться в зарослях. Пловцу удавалось продвигаться лишь по естественным протокам, недостатка в которых не было, и только там он был в полной безопасности. Более того, бортник решил выждать, пока преследователям надоест ждать и они от него отстанут.

Бурдон решил было, что ему удалось и вправду отвязаться от преследователей, когда услышал прямо с наветренной стороны голоса, сопровождаемые плеском воды, как будто несколько человек пробирались к нему, раздвигая стебли риса. Он схватил винтовку, предоставив каноэ плыть потихоньку по ветру, который проникал сквозь завесу стеблей. Пловцы упорно пробивались сквозь заросли; но было ясно, что они заняты своим делом, а не поисками беглеца. Внезапно из-за стеблей с шорохом высунулось каноэ, подгоняемое ветром с кормы и двумя пловцами, уцепившимися за борта с обеих сторон.

Никто из них не заметил бортника — тот, что был ближе, смотрел в другую сторону; но сам бортник их прекрасно видел. Он крайне удивился тому, что каноэ удалось захватить без всякого шума и борьбы, и наклонился вперед, чтобы лучше видеть; когда же нос неизвестного каноэ почти поравнялся с ним, он увидел, что на дне его неподвижно лежит Марджери. Кровь застыла у него в жилах; на первый взгляд ему показалось, что прекрасная молодая девушка убита и оскальпирована; но нельзя было терять ни секунды, и он легким прыжком перескочил в другое каноэ, держа в руках винтовку. Когда ноги его коснулись дна каноэ Гершома, он услышал нежный девичий голос, окликнувший его по имени, и понял, что Марджери жива и здорова. Однако ему было недосуг расспрашивать ее; он бросился на нос каноэ и сильными ударами по пальцам заставил дикарей отпустить борта. Затем, перехватывая стебли растений, он быстро отвел легкую лодочку снова к наветренной стороне. Все это произошло буквально в одно мгновение — дикарей и каноэ разделяло уже футов двадцать, — быстрее, чем мы успели об этом рассказать.

— Бурдон, вы не ранены? — спросила Марджери дрожащим от волнения голосом.

— Невредим, дорогая Марджери, — а вы, мое сокровище?

— Они поймали мое каноэ, и я едва не умерла со страху; но они только потащили его к берегу.

— Слава Богу! У вас в каноэ есть весла?

— Несколько штук — одно у вас под ногами, Бурдон, — а вот у меня и второе.

— Тогда давайте отыщем мое каноэ и выберемся из зарослей. Если найдется мое каноэ, мы будем в безопасности — дикарям не на чем будет переправиться через реку. Смотрите в оба, Марджери, ищите в зарослях вторую лодку.