Профессор Мориарти. Собака д’Эрбервиллей - [44]

Как бы то ни было, убийство собак обычно не входит в круг наших интересов. Время от времени мы влияем на здоровье тех или иных скаковых лошадей. Если бы махинации в области собачьих боёв приносили столь же высокие дивиденды, мы, возможно, применяли бы подобные методы и в этой сфере.

Правда, однажды в России я отстреливал волков из татарского боевого лука, но то для забавы, а не ради денег.

Непохоже, что Джаспера Стока-д’Эрбервилля в его мрачном Трэнтридже донимает соседская дворняжка. Дэн’л мигом бы уладил дело. Я уже упоминал о том, как замечательно Герти подходит для вышибания собачьих мозгов. С его-то внушительной комплекцией вполне можно прикончить и доисторического мастодонта.

Однако потенциальный клиент заявился со своей собачьей проблемой к нам.

— Пять тысяч фунтов за шкуру, — провозгласил он.

Даже памятуя о современных безбожных ценах, не стоит чихать или каким-либо иным образом выражать при помощи носа пренебрежение к подобной сумме.

— Мистер Сток-д’Эрбервилль, — профессор смаковал имя нашего посетителя, словно шейх, блаженно катающий языком во рту баранье глазное яблоко, — чьей рекомендации мы обязаны вашему визиту?

— Я вёл дела с доктором Кварцем из Нью-Йорка…

Мориарти щёлкнул пальцами. Сток знал достаточно, и в дальнейших объяснениях не было нужды.

Вивисекциониста Джека Кварца иногда ещё называют американским Мориарти, и наоборот^{27}. Но о подобных сравнениях, разумеется, лучше не упоминать в присутствии одного из этих джентльменов. Я знал, Кварц всё ещё злится из-за захвата золотых копей Сюрпрайз-Вэлли: Мориарти тогда вторгся на его территорию. Хотя «баснословные богатства» иссякли уже через несколько месяцев, и фирме вновь пришлось заняться поиском клиентов, таких, к примеру, как Сток-д’Эрбервилль. С другой стороны, янки пытался распространить своё влияние на весь земной шар, и это, в свою очередь, беспокоило профессора. Кварц предположительно заключил тайные соглашения с Корсиканским союзом и Каморрой в Южной Европе и доктором Никола и Си-Фаном в Азии. Однако со стороны казалось, что Мориарти и Кварц поддерживают вежливые профессиональные отношения: они даже посылали друг к другу просителей.

Повелитель Загадочных Смертей вполне мог бы подсесть за стол к этим двоим, реши он вдруг снизойти до носатых варваров. Глава парижского преступного синдиката «Вампиры» вполне мог бы вступить в этот милый кружок кройки и шитья (но, увы, носители благородного титула «великий вампир» живут недолго и не успевают присоединиться к большой игре).

Держу пари, вы и не догадывались, каким именно образом поделён на кусочки наш мир.

— Я знаю Кварца, — кивнул профессор. — Расскажите о вашем деле и не опустите ни единой детали.

Сток уселся в кресло и закурил сигару.

— Изложу вам самое главное, профессор. Год назад я угодил в весьма неприятную ситуацию. Меня собирались изгнать из Тумстоуна, что в штате Аризона. В этом городке добывают серебро. Раньше я тоже наживался на серебре, только добывал его не из земли, а из старателей: держал салуны, игорные притоны, меблированные комнаты и французских девок. Самый большой доход приносили бани. Чтобы не вылететь из дела, любой бизнесмен в Тумстоуне должен отстёгивать процент выводку грабителей — братьям Эрп. Федеральный маршал, городской шериф, сборщик налогов: каждый мерзавец заведует какой-нибудь конторой. И всем подавай деньги. Экономика в городе постепенно пришла в упадок. Копи затапливает, запасы серебра иссякают. И Эрпы решили лишить меня последнего. Назначили встречу в одном местечке, где обычно улаживают разного рода финансовые разногласия при помощи огнестрельного оружия. Не люблю воевать, но какая у меня была альтернатива? И вдруг само Провидение посылает телеграмму: мне полагается поместье, причём в стране, где констебли пусть и охочи до взяток, но уж точно не носят кольтов. Я собрал своих лучших ребят и отправился за наследством.

— Как же мне плохо было на корабле, — вставил Дэн’л. — Думал, весь океан заблюю.

Сток пожал плечами:

— В моём распоряжении теперь Трэнтридж. Дядюшка Сай (его ещё звали Саймон Чихал-Я-На-Клеймо) всю жизнь выжимал последние пенни из бедных вдов и наконец купил это уэссекское имение. Долго, однако, радоваться ему не пришлось, зато после его смерти там прочно обосновалась тётушка. Тридцать лет провела на смертном одре, как я слышал. А когда всё-таки сыграла в ящик, выяснилось, что я единственный наследник. Вот так всё и получил: землю, деревню, лес, церковь, стада овец и коров, поля (что там за дрянь они выращивают на своих полях?). И даже салун. Его называют пабом. «Старый красный пёс». Отныне я владелец Трэнтриджа, а потому владею и людьми… Крестьяне, сервы, мужланы, вся эта деревенщина. Рабы, одним словом.

В школе нас учат: Уильям Уилберфорс отменил работорговлю в империи, а Линкольн освободил чернокожих в США во время Гражданской войны. «Отмена рабства» — солидно звучит? Но вновь и вновь мы узнаём, что акты, декреты и петиции (вдобавок к Западноафриканской эскадре, захватывающей суда работорговцев) отнюдь не искоренили это самое рабство. Глупые пустомели лишь поставили его вне закона и таким образом сделали намного более прибыльным. Стоит издать указ против какого-либо предприятия, и честные дельцы тут же его бросят. А кто останется? Правильно, преступники. Существуют законы, карающие за убийства, воровство и шантаж, но ни один политик-пустомеля не станет хвастаться, что «отменил» эти преступления. Я немало мотался по свету и не единожды видел, как людей покупают, продают или же заставляют работать. Ребёнок, которого за шесть шиллингов продают на Пикадилли, точно такой же раб, как и туземец, купленный в Марракеше за десять дирхамов.