Профессор Мориарти. Собака д’Эрбервиллей - [134]

— Да, признаю, подлый поступок… но он же иностранец.

Профессор ударил кулаком по столу, серебряные вилки чуть подпрыгнули. Это по его меркам — припадок ярости.

— Я не смирюсь с подобной вопиющей наглостью. Теперь это смертельная вражда. Иного выхода нет. Мабузе падёт — Мориарти восторжествует.

— Но он не герой, не детектив…

— Моран, не отвлекайтесь. Пока можно не опасаться ищеек с увеличительными стёклами. Главная угроза — мой так называемый двойник. Я был почти уверен, что это Мабузе, но хотел проверить «великого вампира» и графа Хенцау. Пришлось пригласить и их. Под подозрение попал даже Теофраст Люпен. Грандиозный план — моё «содружество преступных империй» позволило созвать их всех и распознать врага.

У меня закружилась голова. Ещё нет и десяти утра, а так хочется прилечь. Самое возмутительное (и, на мой неискушённый взгляд, неосмотрительное) во всём этом то, что профессор осмелился использовать самых опасных на земле людей в качестве массовки.

И всё из-за какого-то дрянного немца.

Типы, подобные Повелителю Загадочных Смертей и графине Калиостро, не любят выступать в роли «придворных, моряков, гондольеров и прочих статистов». Узнай они об этом — призовут к ответу профессора. И заодно всех членов фирмы, включая меня. А такие создания рано или поздно узнают обо всём, иначе не прожили бы столько (китаец и графиня, например, если верить молве, протянули уже не одно столетие). Пойдёт что-то не по плану, и Мориарти получит своё «содружество преступных империй», будьте покойны, — союз злых гениев, искусных взломщиков и опасных убийц, вот только охотиться они станут за его дёргающейся головой! Мабузе останется только стоять в сторонке, пока нас будут рвать на кусочки!

— Значит, мы должны убить Мабузе?

— Каким образом, Моран? Он уже сменил маску.

— Вы сказали, что узнаете его в любом обличье.

— Да, узнаю, но для этого надо столкнуться лицом к лицу. А он не покажется мне на глаза, пока не сочтёт нужным.

— Почему же мы вчера его не пристрелили?

Мориарти смерил меня пронзительным взглядом, который напомнил мне взгляд одного аллигатора (я тогда в Новом Орлеане скинул приятеля в реку). Интересно, профессор когда-нибудь научится моргать?

— Моран, я бы поставил на вас, схлестнись вы с Рупертом из Хенцау, хотя он вдвое моложе… Или даже с Ирмой Вап, или с принцессой Занони. Вы одолели бы и боксирующего Артура Раффлса. Но Дочь Дракона? Доктора Никола? Монстра? Всех сразу? Боюсь, перед такой компанией вам не устоять. Именно поэтому я и забрал у вас это… — Профессор протянул мне мой револьвер.

— Мориарти, у вас есть план?

— Несколько.

И он вернулся к завтраку и телеграммам. Меня же терзали сомнения.

IX

Обо всём, что случилось в следующие три месяца, писали в газетах. Нет, разумеется, журналисты не обнаружили никакой связи. Но факты вопиют.

В середине февраля инспектору Люкенсу позвонил по телефону неизвестный и сообщил (с клонтарфским акцентом), что в северной части Лондона готовится ужасающее преступление. Той же ночью на кладбище Кингстед прогремел взрыв, который полностью уничтожил склеп Типикусов. Египетскую аллею усеяли многочисленные трупы и оторванные руки-ноги, их разбирали четыре дня кряду. Особое ирландское подразделение объявило, что «грязные ирландские изуверы» совершили не только акт вандализма, но и убийство: во время взрыва погиб Уолтер Граймс. Газеты запестрели оригинальными заголовками: «На кладбище найден мёртвый человек». Вдова сторожа так и не смогла объяснить, что её муж делал там посреди ночи.

Инцидент причинил немало беспокойства фирме, особенно когда им заинтересовался инспектор Паттерсон из отдела расследований. Среди останков так называемых Типикусов обнаружили парочку хорошо известных голов. Мистер Бульстроуд-старший чуть не схлопотал инфаркт, когда его вызвали в полицию и потребовали объяснить, как умудрился он принять пропавшего бельгийского финансиста Мопертиуса за дядюшку Септимуса. Владелец похоронного бюро изобразил крайнее удивление. Какие-то жалкие обвинения в убийстве пугали его гораздо меньше возможного обыска в особой комнате с книжными шкафами в форме гробов. Развороченный склеп осмотрели те самые учёные из полицейских лабораторий, которыми так успешно запугал своих коллег Мориарти. Выяснилось несколько прелюбопытных фактов: динамит пронесли в склеп в гробах малюток Уилла и Гарри, взрывчатку воспламенило медленно действующее запальное устройство, шедевр технической мысли. В течение нескольких недель кислота разъедала металлическую оболочку, а потом два химических реактива соединились в стеклянной пробирке — и вспыхнуло пламя. Поистине, достойное Мориарти изобретение, но я, разумеется, не стал говорить этого вслух в присутствии профессора.

Чего бы ни добивался неизвестный подрывник, одной цели он достиг наверняка: лондонская полиция устроила очередную облаву на ирландских поэтов и моряков. Подчинённые Люкенса хватали на улицах членов клана Маунтмейнов и швыряли их за решётку. Сам инспектор объявил, что именно непокорённые ирландские республиканцы стоят за историей с квапом, а барон Мопертиус лишь подставное лицо. Паттерсон возразил: мол, глупо тогда со стороны фениев подрывать кладбище и, так сказать, воскрешать позабытое дело барона. Люкенс признал: да, фении не отличаются особым умом. Тогда Паттерсон невинно поинтересовался: зачем в таком случае Скотланд-Ярду тратить столько средств на целый департамент и сражаться с тупоголовыми динамитчиками, которые ради независимости Ирландии подрывают кладбищенских сторожей? Разразилось публичное разбирательство, и я ещё раз уверился, что полиция вряд ли сможет причинить фирме какой-то серьёзный ущерб.