Профессия: жена философа. Стихи. Письма к Е. К. Герцык - [58]
Я много работала в саду, т. к. тепло. Пересаживала цветы. Хорошо, что у нас есть кусочек природы, земли...
Декабрь
1 <декабря>
На лекции Ни о Ницше я сидела рядом с одной русской молодой дамой. Я знакома с ней, и она даже как-то была у нас. Но странное впечатление делает* на меня всякая встреча с ней. Сижу рядом, а кажется мне будто это не живой человек, а что «она мне снится», что ее живой и нет. Правда, наружность у нее необычная. Прозрачная бледность лица, опущенные ресницы глаз; но особенно руки, бессильно и как-то беспомощно висящие над коленями, бескровные, с длинными пальцами и синими жилками...
3 <декабря>
Была у И. В. Манциарли, которая познакомила меня с одной интересной женщиной, армянкой. 18-ти лет она поступила вольноопр<еделяющейся> в рус<скую> армию, сражалась простым солдатом, скрывая свой пол (фигура у нее подходящая), получила за храбрость Георгия. Теперь работает среди армян, считая своей миссией объединение этого народа на национальной почве. Слушая ее, я думала: «Какие разные типы людей дает жизнь! И как важно не нивелировать, не стричь всех под одну мерку, а наоборот, раскрывать в каждом человеке его личность со всеми природными ее качествами и свойствами».
4 <декабря>
Случайно прохожу через кабинет Ни. Он сидит задумавшись у стола. Вдруг слышу: «Да, книга о персонализме будет очень важной».
Утром он очень взволновался, читая газету, где пишут об Эдуарде VIII** и истории его любви к M-ss Симпсон>[360]. «Вот
* Так у Л. Ю. Бердяевой.
** Вместо зачеркнутого: Георге VIII.
166/167
ужас этих традиций! Хороши и все эти епископы и архиепископы! Не они ли пресмыкались перед Генрихом VIII>[361], кот<орый> убивал одну жену за другой! А теперь изображают из себя народную совесть!»
Все эти дни только и разговоров всюду об отречении Эдуарда VIII. По этому поводу я вспоминаю о носе Клеопатры>[362], от которого зависела карта Европы. Вот и теперь от носа г-жи Симпсон зависит эта карта.
Понедельник, 14 <ноября>*
Обедали я и Ни у Маритэн. Они недавно вернулись из Юж<ной> Америки, где Маритэн читал ряд лекций. Поездкой очень довольны, много рассказывали о тамошней интеллигенции, кото<рая> с жадностью поглощает все исходящее из Европы. Но вращались они, главным образом, в среде католиков и couleur local** мало восприняли. Говорили также о философии Шестова в связи с Кирхегартом. Возвращаясь домой, Ни говорит мне, что общение с Маритэном для него наиболее легко, т. к. в нем он чувствует более обширный горизонт и интерес к самым различным темам. «Я чувствую его "наиболее русским" среди французов».
17 <декабря>
«Перечитываю сегодня манускрипт моей новой книги "Дух и реальность"; я нахожу, что у меня слишком профетический тон, который может раздражать, но что же? Я не могу писать иначе. Это само собой как-то выходит», — говорит Ни.За завтраком разговор касается современных «идолов» (нации, государства и пр.). «Вот и обо мне скажут, что мои идолы: свобода, творчество», — смеется Ни.
1937 Январь
10 января
Собрание у Маритэн с испанцами... Доклад читает известный испанский писатель Bergamin — католик, сочувствующий народному движению>[363]. Я с интересом всматриваюсь в него. Лицо будто с картины Греко>[364]... Тонкий, слабый с прекрасными, бессиль-
* Так у Л. Ю. Бердяевой.
** Местный калорит (фр.).
167//168
но опущенными руками. Медленно, устало проходит к столу. Одно плечо опущено (был ранен пулей). Начинает доклад слабым еле слышным голосом... Говорит о предательской роли высшей испанской иерархии. Признав народное правительство, почти все епископы тайно сочувствовали генералу Франко>[365] и делали все, чтоб облегчить ему победу. Всюду тайные засады, стрельба из окон, из церквей... «L'église officielle est completement pourrie, — говорит он взволнованно. — II у a déjà quelques annees, que je suis sorti de cette église, mais a present j'ai compris que c'est moi qui est catholique et non ceux qui se disent catholiques et luttent co+ntre son peuple», — продолжает он все с большим и большим воодушевлением. «Et je lutte et je lutterai jusqu'au bout avec mon peuple pour sa liberté»*. И я думала, слушая эти слова: «О, если б среди христиан было больше таких душ, разве мир дошел бы до такого падения». У Berganin 5 человек детей (еще маленьких) и жена. Он привез их из Мадрида, спасая от ужасов бойни, но сам возвращается в ряды борцов... С ним — два священника (кат<олика>), кот<орые>, также как и он, борются вместе с народом. Увы! Так мало! Это собрание произвело на меня огромное впечатление, особенно образ Berganin... Прощаясь с Ни, он выразил желание быть у нас по возвращении из Испании (приедет навестить детей). Но приедет ли? Смотря на его исхудавшее восковое лицо с темными тенями вокруг огромных печальных глаз, я чувствовала его уже нездешним, уже близким к вечности...
Возвращались мы (я и Ни) вместе с фр<анцузским> писателем Madaul>[366], [необыкновенно симпатичным] к которому Ни очень расположен. По дороге говорили о новой книге, кот<орую> он собирается писать (о Достоевском).
15–28 янв<аря>
Две недели гриппа у Ни, меня и мамы. Положение весьма трудное, когда в доме лежат трое, сестра переутомлена до крайности. Пришлось взять на время прислугу...
Чтобы по-настоящему понять детективы Стига Ларссона, нужно узнать, какую он прожил жизнь. И едва ли кто-нибудь способен рассказать об этом лучше, чем Ева Габриэльссон, его спутница на протяжении тридцати с лишним лет.Именно Ева находилась рядом со Стигом в то время, когда он, начинающий журналист, готовил свои первые публикации; именно она потом его поддерживала в борьбе против правого экстремизма и угнетения женщин.У нее на глазах рождались ныне знаменитые на весь мир детективные романы, слово за словом, деталь за деталью вырастая из общей — одной на двоих — жизни.
Книга подготовлена по инициативе и при содействии Фонда ветеранов внешней разведки и состоит из интервью бывших сотрудников советской разведки, проживающих в Украине. Жизненный и профессиональный опыт этих, когда-то засекреченных людей, их рассказы о своей работе, о тех непростых, часто очень опасных ситуациях, в которых им приходилось бывать, добывая ценнейшую информацию для своей страны, интересны не только специалистам, но и широкому кругу читателей. Многие события и факты, приведенные в книге, публикуются впервые.Автор книги — украинский журналист Иван Бессмертный.
Во втором томе монографии «Гёте. Жизнь и творчество» известный западногерманский литературовед Карл Отто Конради прослеживает жизненный и творческий путь великого классика от событий Французской революции 1789–1794 гг. и до смерти писателя. Автор обстоятельно интерпретирует не только самые известные произведения Гёте, но и менее значительные, что позволяет ему глубже осветить художественную эволюцию крупнейшего немецкого поэта.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".