Профессия: жена философа. Стихи. Письма к Е. К. Герцык - [16]
[Из этих слов Ни я делаю вывод, что эта его чисто философская книга — не для французов.]
Суббота, 17 ноября
Говорили сегодня с Ни о том, что все раньше написанные им книги его уже не удовлетворяют. Интересны, те, кот<ото-рые> он задумывает... Он — человек будущего. Прошедшее для него лишь материал для постройки будущего. Он не живет, как большинство, прошедшим, в прошедшем.
[Была у М-me Либ и сразу погрузилась в атмосферу детского мира. Было приятно видеть вокруг себя милые мордочки, слушать детские голоса. Я люблю детей, но своих иметь никогда не хотела. Нет у меня материнского инстинкта. Я слишком чувствую огромную ответственность, лежащую на матерях...]
Вечером читаем «Войну и мир».
Воскр<есенье>, 18 ноября 1934
Утром я в церкви St.-Germain. К 5 ч. у нас: св. Цебриков, М. А. Каллаш, Н. А. Тургенева, Р. Осоргина, Алексей (Леня Чурилин-Киселев) >[113], П. К. Иванов, Анка Ринбах (голландка).
У меня тяжелое впечатление от беседы с Цебриковым. Его положение поистине трагическое, и нужно большое духовное мужество, чтоб перенести все выпавшее на его долю... Но он очень слаб физически и нервен, и я боюсь за него... Может погибнуть.]
Понед<ельник>, 19
Почти весь день ушел на работу [моего] пальто. Решила во что бы то ни стало его окончить, т. к. наступают холода.
Вечером за чтением «Войны и мира» Ни говорит: «Когда я слушаю чтение, я всегда представляю себе обстановку, где происходит то или иное событие. Если дом, то где он стоит, направо или налево».
47//48
Это меня удивило, т. к. я всегда почему-то думала, что он скорее погружен в смысл, [в слова,] а не в образы. Отсюда мысль: как мало знаем мы даже самых близких нам людей. Не только самая последняя глубина, но даже и многое на поверхности часто от нас скрыто.
Вторник, 20 ноября
Новое министерство Фландэна начало свою реформаторскую деятельность с гонения на иностранных рабочих... Начало, не предвещающее ничего хорошего.
Приезжал Монбризон (он переводит вместе с княг<иней> Ир<иной> Пав<ловной> книги Ни). Ни не было дома, и я до его возвращения беседовала с М<онбризоном>. Он произвел на меня впечатление прекрасного человека, очень искреннего, [ищущего пути, не фанатика, не сектанта, а] свободного в своих оценках и мнениях. Он подарил Ни несколько трубок. Одну очень красивую, белую, с янтарной ручкой. На днях, проходя по улице Rivoli, я видела ее на окне и подумала: «Хорошо бы купить ее для Ни». И вот она уже у него.
Сегодня думала о сестре: у нее есть какая-то «упругость» и духа и тела. На вид она такая хрупкая, слабенькая, но в ней есть эта «упругость», которая дает ей возможность переносить и боль, и усталость... Я же принадлежу скорее к породе «мягкотелых»... Мне нелегко дается все трудное в жизни, и часто даже чисто внешние впечатления нарушают мое духовное равновесие... Лучше всего чувствую я себя на некотором расстоянии от жизни и людей, в тишине уединения...
И внешне, и по характеру мы не похожи друг на друга. Но у нас есть много и общего, что нас сближает. Во-первых, конечно, христианство. Во-вторых, интерес к вопросам духовной жизни, к литературе, искусству, нелюбовь ко всему «буржуазному», «общепринятому», свободолюбие. Сестра по натуре — художник. Страстно любит природу, живопись. У нее большие способности к скульптуре. В молодости она работала в Париже у известного скульптора NN, кот<орый> находил у нее большое дарование. К сожалению, болезнь помешала ей идти этим путем >[114].
48//49
Вечером лекция Ни (Национальное сознание Достоевского, К. Леонтьева и Вл. Соловьева). Слушателей много, около 100 ч<еловек>, что для парижских русских, конечно, много... Меня удивила одна дама, пришедшая на костылях...
Среда, 21 ноября
Угром получила несколько писем, и до завтрака пришлось вести переписку.
Ни после вчерашней лекции кашляет и жалуется на боль в груди, а вечером ему опять предстоит выступление: у молодежи «Пореволюционного клуба».
Прошу сестру ехать вместо меня с ним, чтоб оберегать его от сквозняков и разговоров на воздухе... Организм Ни в последние годы так ослабел от постоянной работы, требующей огромного нервного напряжения, что жить он может лишь при постоянной о нем заботе. И я, и сестра стараемся все делать, чтоб доставить ему необходимые условия, но в нем самом заложена какая-то неукротимая энергия, устремленность к творческой работе, в которой он сгорает...
Четверг, 22 ноября
Утром я на обедне в St.-Médard, а оттуда у о. Ав<густина>. Говорили о предопределении [и в связи с этим о судьбе Иуды]. Затем о. Ав<густин> читал мне свою проповедь.
[К чаю у нас Цебриков и Извольская.]
Вечером чтение «Войны и мира».
Пятница, 25 ноября
Получена новая книга Ни «Судьба человека в современном мире». Я замечаю, чтоНи никогда не радуется появлению своих книг. «Мне всегда кажется, что эта книга уже устарела, и я в ней многое уже изменил бы», — говорит он.
