Профессия: разведчик. Джордж Блейк, Клаус Фукс, Ким Филби, Хайнц Фельфе - [127]

Через некоторое время Фельфе с семьей перебрался в Рендорф, маленький зеленый городок в Рейнской области. У хозяйки виллы снял он две комнаты и только тогда по-настоящему огляделся вокруг. В детстве он любил составлять из игральных карт отца многоэтажные игрушечные домики, а затем сильно дуть на них, наблюдая, как в одно мгновение разлетается картонное сооружение. Послевоенная Германия напоминала Фельфе развалившиеся карточные домики из игры его детства. Дорогой ценой заплатили немцы за 12-летнее господство нацистов.

Миллионы погибших, сотни тысяч инвалидов, оставшихся без кормильцев семей, сирот. Многие города лежали в руинах и развалинах. В стране царил хаос. Люди голодали. Резко упал курс марки. Процветал черный рынок. Как маятники двигались туда и сюда потоки беженцев и переселенцев. Миллионы немцев охватил шок, внутренняя опустошенность, полная политическая апатия, страх перед будущим. Германия потеряла четверть довоенной территории. Она была разделена на зоны оккупации.

В восточной зоне, в Дрездене, по-прежнему жила его мать. Захватив с трудом добытые две банки американской тушенки и какие-то еще продукты, Фельфе отправился в Дрезден. «По имевшемуся адресу мать разыскал довольно быстро. Уже по одному виду понял, что горя она хлебнула с лихвой: вся осунулась, поседела, глаза провалились. Увидев меня, мать замерла и вдруг заплакала. Потом мы с ней побывали на могиле отца. Там, стоя у простого креста, я попросил прощения, что не смог выполнить сыновний долг и проводить отца в последний путь.

Свой красивый Дрезден я не узнал, как будто атомный смерч пронесся по нему. Шли мы с матерью по Пражской улице и почти ни одного целого дома. Тогда мать рассказала, что бомбили, почти не переставая, два дня. Словно эпилептик в припадке дергался в конвульсиях город от разрывов тысяч фугасных бомб. Мать спаслась в бомбоубежище, но когда на следующий день выбралась оттуда, то чуть не сошла с ума — все было в развалинах, горело, трещало. Огонь и пепелище. Спустя месяцы все еще вытаскивали из-под обломков погибших. Позже подсчитали — одних только 35 тысяч погибших. Были случаи, когда вывозившие трупы санитары не выдерживали, лишались рассудка. Долго стояли мы с матерью у развалин родного дома, где прошло как будто не мое, а чужое детство, и слезы навертывались на глаза. «Нет, трагедия войны не должна больше никогда повториться, живым надо за это бороться», — думал я».

Там, в Дрездене, с интересом слушал Фельфе рассказ матери о том, как вели себя в городе победители. С первых дней после капитуляции сначала сами, а потом через магистрат наладили в городе в голодное время снабжение населения продуктами питания, оказание медицинской помощи, организовали городское хозяйство. Это было непостижимо — ведь немцы ждали мести. Фашистские газеты писали — берегитесь, в случае поражения в живых в Германии останутся только женщины, дети и инвалиды, да и тех ждет Сибирь, а вместо этого на стенах домов появился приказ и в нем слова: «…гитлеры приходят и уходят, а народ германский, государство германское — остается».

Еще в плену Фельфе услышал о состоявшейся летом 1945 года Потсдамской конференции глав правительств СССР, США и Великобритании и принятых на ней решениях о демилитаризации, денацификации и демократизации Германии. Он внимательно присматривался к тому, что происходило в западных зонах оккупации. От его взгляда не ускользнуло, что американская и английская военная администрация с самого начала стали исходить из принципа коллективной ответственности немцев за нацистские преступления. Такой подход приводил к тому, что зачастую наказывались люди, которые являлись всего лишь винтиками государственной машины третьего рейха. Розданные в американской зоне почти всему взрослому населению вопросники создавали только видимость решительности американцев добиваться денацификации. На самом деле они помогали крупным нацистам раствориться в массе толпы. В американском секторе, по существу, важное значение получили только 12 процессов, состоявшихся в Нюрнберге в 1947–1948 годах над эсэсовцами, врачами концлагерей, юристами, дипломатами и промышленниками. Из 199 обвиняемых 36 были приговорены к смертной казни, 38 оправданы, остальные осуждены на разные незначительные сроки, но спустя три года все были амнистированы. Фельфе узнал, что американский военный трибунал в Нюрнберге приговорил бригадефюрера СС начальника политической разведки Шелленберга всего лишь к шести годам тюрьмы. Это несмотря на тяжкие преступления, которые он совершил или в которых был замешан. Во французской зоне прошел всего лишь один значительный процесс — над монополистом Г. Рехлингом.

А вскоре отношение к нацистам резко изменилось. Многие их тех, кого следовало бы посадить на скамью подсудимых, встали на путь прислужничества своим новым хозяевам и нашли их полное покровительство. Американские секретные службы взяли под свое крылышко военного преступника «мясника Лиона» Клауса Барбье. В лагерях для интернированных представители западных спецслужб вербовали нужных себе людей из числа бывших сотрудников фашистских спецслужб и полиции. Позже многие из них были внедрены в разведку, контрразведку и полицию Западной Германии. Такой же принцип отбора лиц с антикоммунистическими убеждениями осуществлялся в среде политиков и юристов. Все эти люди впоследствии, когда была создана ФРГ, сделали хорошую карьеру и все исключительно благодаря своим западным покровителям.