Профессионариум. Антология фантастических профессий - [14]

– Вот именно. Ну, марш за тетрадями.

Топот малышей затих на лестнице. Агата погладила мужа по руке.

– Отлично справляешься, Грэди.

– Меня обвинят в старомодности, – вздохнул он, наливая себе чай. – Все дети давно умеют обращаться только с клавиатурой и планшетами, а мои пишут в тетрадях и учат основы географии по бумажным атласам.

– Ну и пусть. Твои методы воспитания дают прекрасный результат. – Агата улыбнулась и окинула мужа взглядом. – Кстати, почему ты в костюме?

– Клиенты хотят сначала переговорить без посторонних глаз. Уже едут.

– Ох… Я скажу Луизе Тэт не пускать детей вниз и поеду в ателье. Проблемы с поставщиками.

– Ладно. Хорошего дня, дорогая.

Грэди допил чай и ушёл. Агата вложила в ухо маленький шарик, из которого звучал приятный голос диктора:

– …не единожды подвергалась критике. Метод редактирования памяти – так называемого ремеморинга – давно отошёл от позиции радикального средства психотерапии и утвердился как узкая, но самостоятельная ниша. Вторжение в область человеческих воспоминаний – опасный и значимый процесс, пока не изученный полностью. Правительство принимает меры по усилению контроля за деятельностью ремеморов. Эти меры включают в себя, – диктор, кажется, сделал глубокий вдох и затараторил, явно читая с листа, – обязательную сертификацию, ведение соответствующей документации, подтверждение квалификации раз в год, специальную конструкцию аппаратов РП-2 и РП-3, которая исключает возможность копирования и пересборки, а также проведение сеансов ремеморинга исключительно в клиниках, находящихся под особым наблюдением. В то же время это направление в психотерапии остаётся одним из наиболее перспективных. Приглашённый эксперт Тереза Каминьская…

Оба клиента решительно не нравились Грэди. Особенно обладатель вкрадчивого, неестественно спокойного голоса.

– Нам очень рекомендовали вас, мистер Норфолк. Председателем Южной Ассоциации ремеморов ведь просто так не станешь, а значит, вы обладаете всеми качествами настоящего профессионала.

– Пожалуйста, переходите к делу, – вежливо улыбнулся Грэди и незаметно коснулся крупной запонки.

– И к этим качествам, – будто не слыша, продолжил собеседник, – относится умение хранить секреты, не так ли?

– Разумеется.

– Руководитель, м-м… одного из отделов нашей компании приносит много убытков своими действиями. Мы хотели бы, м-м… помочь ему. Возможно, передать больше полномочий другим, м-м… сотрудникам. Это ведь возможно с вашей помощью?

– Полагаю, вы хотите подвинуть одного из главарей вашей шайки? – громко спросил Грэди.

Клиенты быстро переглянулись.

– Мистер Норфолк, вы…

– Хватит. Я работаю законно и честно. Наш разговор записан, и если я услышу о вас от членов Ассоциации, то передам запись полиции. До свидания.

– Не будьте так заносчивы, Норфолк, – прошипел клиент. – Как бы вам не аукнулась эта принципиальность.

Грэди проводил машину тяжёлым взглядом и отвернулся от окна.

В своей работе Агата не любила только деловые встречи. Но проблемы с поставками сами собой не разрешились, положение директора ателье обязывало, а личный разговор всегда давал лучшие результаты. К тому же в обе стороны она ехала на скоростном ретропоезде с настоящими бра на стенах, узкими коридорчиками, бархатными сидениями и даже дымящей трубой на локомотиве.

Когда Агата, довольная переговорами, садилась на обратный поезд, её окликнули.

– Агата!.. Здравствуй.

Она удивлённо посмотрела на уборщика, который судорожно вцепился в ручки моющего аппарата.

– Мы знакомы?

– Ты забыла… А я помнил о тебе все эти годы. Моя милая Агата… Ты такая красивая.

– Да кто вы?

– Раньше – Чаз Грин из Риверхилла. Теперь – никто. Никто… Зато ты счастлива.

Прогудел сигнал об отправлении поезда. Агата из окна смотрела на быстро удаляющийся силуэт.

В компьютере не было ничего о Чазе. Видимо, она знала его в детстве, но никак не могла вспомнить. Кто бы помог ей? Риверхилл на другом конце страны, старых знакомых уже не найти, а семья… Агата вытащила с верхней полки тощий альбом, сдула с него пыль и быстро пролистала фото с родными лицами, на которые до сих пор смотрела с болью.

И тут – двое детей на фоне светлых домиков. Русый мальчишка почти так же сутул и темноглаз, как уборщик на вокзале. А на обороте фото – подпись. «Чаз и лучшее лето!»

Между страницами альбома светлели немного мятые листы бумаги. Агата развернула их. Письма. Накарябанные детской рукой обещания пойти в один колледж, искупаться в дальнем пруду и пожениться, став взрослыми. Агата прижала бумаги к груди. Сердце встревоженно билось.

– Милая, ты идёшь ужинать? – Грэди появился на пороге. – Виктория все приготовила.

– Иду, дорогой.

– Сегодня заходил Олден. Передал привет и шляпку, которую ты забыла у него на прошлой неделе.

– Как мило. Вы снова говорили о работе?

– О чём же ещё? – рассмеялся Грэди, приобняв её за плечи. – Только об этом и болтают старые коллеги.

Из альбома выглядывал уголок ещё одной подписанной фотографии. «Милая Линда, оставайся с нами несмотря ни на что! С любовью, Агата Н.».

Олден снова зашёл через пару дней. Дети с визгом бросились на шею «дядюшке Олди», а сам гость чмокнул в щёку Агату и принялся возиться с Микаэлем и Мартой. Спустя полчаса писка, смеха и шума в гостиной малыши наконец занялись подарком – маленьким роботом-ящерицей, – а Олден ушёл в столовую к Агате.