Профессиональное убийство. Не входи в эту дверь! - [9]

– Найти работу наперсника Лал – большая удача? – пренебрежительно спросила она, натягивая толстую перчатку с крагами.

– Ты совершенно бесцеремонна, Фэнни! – воскликнул я.

Фэнни не обиделась, лишь пожала плечами.

– Почему ты хочешь испортить отношения между Брайди и Роуз Пейджет? – продолжил я. – Ты ведь не собираешься за него замуж?

– Нет, – подтвердила Фэнни.

– Тогда ради соблюдения приличий могла бы оставить их в покое. Но приличия тебя никогда не заботили. Будь ты моей женой, Фэнни, я бы избил тебя. Кстати, ты согласишься? Я имею в виду – стать моей женой?

Эти слова не могли удивить Фэнни больше, чем меня самого. Их не было у меня ни на уме, ни в воображении. Ничто не могло быть дальше от того типа жены, какую я хотел бы иметь, если только женюсь, чем эта будоражащая, ненадежная, недосягаемая Фэнни. Мужчинам в сорок восемь лет нужно немного покоя; женитьба на ней походила бы на бурю в обнесенном стеной саду. Это все равно, что жениться на электрическом угре. Не успела Фэнни ответить, как я произнес:

– Разумеется, я шучу. Тебе хотелось бы этого не больше, чем мне.

Фэнни наклонилась, чтобы прикурить сигарету, и наши взгляды встретились.

– «Не следует играть с чужими душами. Важно спасать свою», – процитировала она. – А если б я сразу же ответила «да»?

– Я поймал бы тебя на слове, – улыбнулся я, – и по крайней мере заслужил бы сочувствие большинства людей в этом доме. А ты не поехала бы обратно в город вечером.

Фэнни засмеялась.

– Я не собираюсь замуж, – заявила она. – Я давно уже спланировала свою жизнь.

– И мне в этом плане места нет?

– Ни малейшего, дорогой Саймон. Сэмми заставляет себя ждать.

– Рубинштейн повезет тебя в город? – воскликнул я. – Он сломает себе шею. Видела, какая ночь?

– Он довезет меня только до Кингс-Бенион. В шесть двадцать восемь оттуда отходит поезд.

– На который тебе не успеть, – угрюмо предупредил я.

– Очевидно, ты ни разу не ездил с Сэмми. Для него умеренная скорость – около восьмидесяти миль в час. Однако если не поторопится, ему придется развивать девяносто.

– А что скажет Лал?

– Видимо, будет довольна мной впервые за время нашего знакомства.

Вернулся Паркинсон и сообщил:

– Лал спускается сюда. Ты уверена, что поступаешь разумно?

Он опасливо взглянул на Фэнни.

– Ничуть. Но у всякого игрока свои пределы риска.

Фэнни улыбнулась. Я восхищался тем, как она ухитряется не выдать нам совершенно ничего. Я не знал, дей-ствительно ли ей звонили или нет. Во всяком случае, желания вдаваться в подробные объяснения у нее не было.

Тут вошла Лал.

– Фэнни, что это значит? – спросила она. – Руперт говорит, сегодня вечером ты едешь в город?

– Мне позвонили по телефону, – ответила та равнодушно. – Нужно ехать.

Лицо Лал застыло.

– Мне очень жаль. Я не могла этого предвидеть и дала Уинтону на этот вечер выходной.

– Ничего. Сэмми отвезет меня в Кингс-Бенион. Он сказал, мы успеем к поезду, отходящему в шесть двадцать восемь.

– Только с риском для жизни. Вам на него никак не успеть.

– Тогда можно ехать медленно и успеть на восемь ноль три. Поезд этот неудобный, надо делать пересадку в Мидморе, но придется ехать на нем, раз нет выбора.

Фэнни была поистине несносной, но и Лал не лучше. Она стояла у стола, и глаза ее пылали яростью.

– Сэмми не повезет тебя, – заявила она. – В такую ночь я не позволю ему даже пойти в деревню. Рискованно отправлять человека в такую погоду. И он никогда не умел водить машину в темноте. Если тебе нужно ехать, то тебя отвезет Руперт.

Паркинсон сразу выразил согласие. В холл торопливо вошел Рубинштейн в двубортном пальто и кепке. Увидев Лал, он воскликнул:

– О, ты здесь! Я думал, ты у себя в комнате. Твоя горничная Рита сказала. Послушай, Лал, нужно срочно вернуться в город, и я отвезу Фэнни к поезду в шесть два-дцать восемь. Вернусь к ужину.

– Ты не поедешь, – сказала Лал. – Сам знаешь, что не можешь водить машину в темноте. Чего доброго, угробишь ее и себя. Если ей надо ехать, пусть ее везет Руперт.

Рубинштейн был все еще в хорошем настроении; он покачал головой и нагнулся за чемоданом Фэнни. При всех своих деньгах в душе он был простым человеком и даже решал те проблемы, для выполнения которых у него были наняты люди.

– Сэмми, поставь чемодан! – крикнула Лал, и мы все обернулись на ее голос. Она походила на женщину в маске: лицо было белым, как мел, глаза горели. Была непреклонна, как одна из троянок в театральных постановках. – Ты никуда не повезешь Фэнни.

Сделать худшего хода Лал не могла. Лицо Рубинштейна побледнело, во взгляде мелькнул гнев.

– Мы едем немедленно, – сказал он и поднял чемодан. – Иначе я наверняка опоздаю к ужину. Придется торчать в Кингс-Бенион до восьми часов.

– Фэнни будет этим довольна, – мягко промолвила Лал.

Сцена эта была прямо-таки фантастичной; мы просто не верили своим глазам и ушам. Однажды я видел, как пламя поднялось в кустарнике с неожиданностью фокусов Маскелайна и Деванта. Несколько минут я стоял и смотрел на него, потом до меня дошло, что эта реальность – трагичная. И тем вечером я стоял, переводя взгляд с одной женщины на другую, воспринимая происходящее не всерьез, скорее, как человек, смотрящий мело-драму из партера и ждущий развязки. Она не заставила себя долго ждать и оказалась до нелепости неожиданной. Казалось, даже Рубинштейн не сразу ее понял.