Профессиональное убийство - [33]

— И избежать наказания?

— Вероятно. В этой стране пристрастно относятся к человеческим типам, а суд будет полон людей, начитавшихся детективных романов и знающих, что тот, кто не закатывает истерики на скамье подсудимых, — виновен. Все старые гарантии уничтожены, — добавил он, приканчивая пиво. — Не смей смотреть человеку в глаза, иметь алиби или быть сильным и молчаливым — сейчас время ноющих крыс и хорьков. Пса, верного британского надежного пса, просто нигде нет.

И Крук заказал еще пива.

Глава одиннадцатая

Я только прошу сведений.

Р. Дартл

Крук сказал, что наймет частного детектива — бесценного Маркса, если удастся, — чтобы тщательно обследовать дом внутри и снаружи.

— Только, — предупредил он, — это просто формальность. Полиция не упускает ничего.

Кроме того, Марксу предстояло зайти в «Парнас», закусочную, где, по словам Фэнни, ее неважно угощал безымянный крысенок.

— И это вопрос удачи, — заметил Крук. — Никогда не знаешь, повезет тебе или нет.

Будучи игроком, он так считал и надеялся обнаружить там нечто важное. Я сказал, что буду проверять свои подозрения, и он лукаво улыбнулся, отчего я почувствовал себя дилетантом, хорошо знакомым любителям кино, который в промежутках между ведением бизнеса, содержанием дома, поддержкой парламента и соперничества с поэтом-лауреатом в лучших еженедельниках умудряется выслеживать изворотливых и умных преступников.

— Зачем? — усмехнулся он. — Это не наша забота. Нам нужно только возбудить достаточно сомнений, чтобы твою прелестную Фэнни признали невиновной. Ты не должен предъявлять готовое дело против лица или лиц, в настоящее время неизвестных. Зачем выполнять за полицейских их работу? Кстати, скорее всего они ее сделают гораздо лучше.

— Хотелось бы мне знать, что скрывает Фэнни.

Крук засмеялся:

— Придется тебе полагаться на свою сообразительность. Это происходит ежедневно. Люди скупо рассказывают половину истории, думают, что могут ввести тебя в заблуждение и ложь будет лучше всего способствовать их делу. Твоя Фэнни одна из них. Заметь, я не утверждаю, что она не говорит правду; я лишь хочу сказать, что Фэнни не остановится перед ложью, если сочтет, что она ей выгодна. Это плохо, поскольку затягивает и затрудняет нашу работу. Нам нужно отсеять зерно от мякины перед тем, как сможем начать работу, а операция это тонкая и небыстрая.

Я сделал нетерпеливый жест, и Крук, увидев его, пояснил:

— Ты почти ничего не смыслишь в судебной процедуре. Предварительные действия — обычное дело, и мы даже удивляемся, когда в них нет нужды.

Однако ничто не могло убедить Фэнни добавить что-то к своим показаниям или хоть что-нибудь в них уточнить. Она ничего не знала. Поэтому, в сущности, ничего не знали и мы. Оттуда я и начал свои поиски.

Передо мной немедленно возникла проблема, с которой прежде всего столкнулась полиция. Все зависело от времени смерти Рубинштейна, а пока не было достаточно веских свидетельств, чтобы установить это время наверняка. Если его убили до семи часов, из этого следовало, что Фэнни, если и не принимала участия в убийстве, по крайней мере должна была знать о нем. Но если убийство произошло позже, после возвращения Рубинштейна из Кингс-Бенион, под подозрением оказывались почти все находившиеся в доме, и только Фэнни была непричастной к преступлению.

Я стал рассматривать вторую версию. Загвоздкой здесь являлась пуговица Фэнни. Невозможно было отмахнуться от факта, что она станет первой уликой, застрявшей в голове присяжного, и так и будет там сидеть. Нельзя сказать небрежным тоном, как я Круку, что на пуговицу могут не обратить особого внимания, потому что она не удовлетворит чувство справедливости присяжных. Я просмотрел список гостей и нашел лишь одно возможное объяснение: когда Лал тигрицей накинулась на Фэнни, спокойно ждущую, чтобы Рубинштейн взял ее чемодан и спустился к машине, оторвала это пуговицу, чего Фэнни не заметила. А Лал позднее обнаружила ее и воспользовалась для собственной цели. Данная версия определенно выставляла Лал убийцей, и существовало несколько фактов, подтверждающих это. Одним из них, хотя это вряд ли было бы доказуемо в суде, стал ее религиозный пыл после исчезновения Рубинштейна. Очевидно, таким образом Лал пускала всем пыль в глаза, а может, испытала настоящий ужас перед последствиями своего поступка. Я не верил, что это было предумышленное преступление. Мог представить, как Лал, возмущенная поведением Рубинштейна, ворвалась в галерею, увидев под дверью свет, обвиняла его в самых нелепых поступках в связи с Фэнни, довела мужа до приступа ярости, а потом схватила кинжал и вонзила ему в бок. Она физически сильная и хотя обычно медлительная, гнев мог довести ее до бешенства. У Рубинштейна была манера сосредоточиться на одном предмете своей коллекции, брать его в руки, даже нежно поглаживать. Видимо, злая судьба заставила его в тот вечер выбрать кинжал. Он вполне мог любоваться лежавшими рядом браслетами.

Разумеется, если Лал была замешана в преступлении, то Рита являлась ее сообщницей. Я представлял Лал потрясенную, подавленную, однако сохраняющую ясность ума, заметную почти у всех, совершивших насильственные деяния. Это осторожный, обычно нерешительный человек устраивает на месте преступления беспорядок; вспыльчивый преступник держится хвастливо до конца, от его преступлений почти всегда страдают только жертва и ее родные. А здесь две женщины склонялись над трупом, затыкали рану, снимали со стены халат, обряжали труп — и, наверное, Лал пришла блестящая идея относительно пуговицы. Рита предложила представить виновной другую женщину, и обе, думаю, были бы рады видеть Фэнни за решеткой. Возможно, Лал сказала о пуговице Рите, и той сразу же пришла в голову мысль о ее наилучшем использовании.