Профессионал. Мальчики из Бразилии. Несколько хороших парней - [44]

Всю жизнь Дюрнинг опасался врагов, которые затаившись, только ждали момента добраться до него, и оберегая себя не только тем, что с годами предпочитал иметь при себе оружие, но и непредсказуемостью своих поступков. В юности он враждовал с компанией одноклассников, которые совершенно несправедливо обвиняли его в хвастовстве и пытались поколотить. Затем были соседи по солдатской казарме, которые презирали его за стремление держаться поближе к офицерам, заискивая перед ними, что, тем не менее, обеспечивало ему удобные и безопасные условия службы. Затем ему пришлось иметь дело с завистниками в Транспортной комиссии, кое-кто из которых мог бы давать уроки предательства самому Маккиавелли. О, какие захватывающие истории мог бы рассказать вам Дюрнинг о Транспортной комиссии!

И вот теперь, когда, казалось, пришло его золотое время, когда он было подумал, что может расслабиться, перевести дух и спрятать свой старый маузер в ящик ночного столика — и вот теперь он более, чем когда-нибудь, осознал, что ему угрожает подлинная опасность.

У его второй жены Клары, которая никогда не уставала достаточно откровенно напоминать ему, что она моложе его на двадцать три года, был, в чем он не сомневался, роман с бывшим учителем их сына, у которого тот занимался игрой на кларнете, с омерзительным извращенцем Вильгельмом Шпрингером, который был даже моложе ее — тридцать восемь лет! — и к тому же полуеврей. Дюрнинг не сомневался, что Клара и этот еврейский выродок Шпрингер были бы только рады избавиться от него: она не только станет вдовой, но к тому же и богатой. У него было около трехсот тысяч марок (о которых она знала, да плюс еще пятьсот тысяч, о которых никто не знал, спрятанных в двух стальных ящиках на заднем дворе у его сестры). Именно из-за этих денег Клара и не разводилась с ним. Она ждала, ждала с того дня, как они поженились, сука этакая.

Что ж, ей придется ждать и дальше: здоровье у него отменное и он, не моргнув глазом, раскидает дюжину таких Шпрингеров. Дважды в неделю он ходит в спортзал — каждый раз в разное время — и пусть ему даже шестьдесят пять, он все еще в чертовски отменной форме, перетягиваясь руками с мужиками, хотя в единоборстве с женщинами у него бывают и осечки. Нет, он-то в отличной форме, и маузер у него безотказен, что он и любил повторять про себя, поглаживая под плащом его рукоятку с насечками.

Все это он и выложил Рейхмейдеру, коммивояжеру, торгующему хирургическими инструментами, которого прошлым вечером встретил в «Лорелей-баре». Что за прекрасным парнем оказался этот Рейхмейдер! Он искренне заинтересовался историями Дюрнинга о Транспортной Комиссии — чуть не упал со стула от хохота, когда выслушал историю 58-го года. Поначалу говорить с ним было как-то неудобно из-за его странного глаза — наверно, он был искусственным — но Дюрнинг скоро привык к нему и рассказал ему историю не только 58-го года, но и о расследовании 64-го и скандале, связанном с Целлерманом. Наконец между ними установились поистине дружеские отношения — чему в немалой степени способствовали пять или шесть кружек пива, пущенных по кругу, и Дюрнинг разоткровенничался относительно Клары и Шпрингера. Вот тогда-то он и похлопал по маузеру, самым высоким образом оценив его достоинства. Рейхмейдер просто не мог поверить, что ему в самом деле шестьдесят пять лет.

— Да я бы побился об заклад, что вам не больше пятидесяти семи, старина! — настаивал он.

Что за чудесный парень! Просто позор, что ему доведется провести тут всего несколько дней, но хорошо хоть, что он остановился в Гладбеке, а не в Эссене.

Было бы неплохо снова встретиться с Рейхмейдером и на этот раз поведать ему о возвышении и крахе Оскара Всезнайки Вофингеля, для чего Дюрнинг вечером снова явился в «Лорелей-бар». Но вот уже давно миновало девять часов, а Рейхмейдера не было и следа, хотя прошлым вечером они точно условились о встрече. В баре веселилась компания шумных молодых людей и симпатичных девчонок, у одной из которых сиськи наполовину вываливались из-за пазухи, и сидело лишь несколько несколько старых завсегдатаев — Фюрст, Апфель и как его там… — никто из которых не был хорошим слушателем. На экране телевизора носились взад и вперед футболисты. Наблюдая за ними, Дюрнинг медленно потягивал свое пиво, то и дело поглядывая в зеркало на эти сиськи, высокие и молодые. Время от времени он откидывался на спинку стула и старался рассмотреть тех, кто показывался в дверях, все еще надеясь, что Рейхмейдер сдержит свое обещание и придет.

Что наконец и случилось, но довольно странным и неожиданным образом: чья-то рука схватила Дюрнинга за плечо и он услышал взволнованный шепот прямо в ухо:

— Дюрнинг, быстро выходите отсюда! Я вам должен кое-что сказать! — И новый приятель тут же исчез.

Удивленный и заинтригованный, Дюрнинг подозвал Франца, кинул ему десять марок и протолкался на выход. Поджидавший его Рейхмейдер сразу же повлек его за собой по Киршенгассе. Левая кисть у него была обмотана носовым платком, словно он поранил ее; рукава и плечи его дорогого серого костюма были измазаны чем-то белым.