Проективный словарь гуманитарных наук - [281]

.

Анастрофа – это не просто удача, везение; это событие внезапное, неудержимое и широкомасштабное, затрагивающее участь многих людей, как землетрясение или извержение вулкана, но с противоположным знаком: счастьетрясение, счастьеизвержение. Оно несет обновление, вызывает массовый душевный подъем, хотя его последствия в авторитарных государствах могут быть отрицательными и усилить тоталитарные тенденции («массовый энтузиазм»).

Онтология нашего мира более расположена к катастрофам, чем к анастрофам; отступление от обычного порядка вещей чаще сопряжено с бедствиями. В природе нет внезапной причины всеобщего счастья, нет цунами или торнадо со знаком плюс. Однако в исторической жизни анастрофы не так уж редки. Вспоминается День Победы 8–9 мая 1945 года; полет Гагарина в космос 12 апреля 1961 года; падение Берлинской стены 9 ноября 1989 года; август 1991 года и внезапная радость победы над одряхлевшим режимом, ликование у Белого дома. Анастрофы меньшего масштаба постоянно случаются в жизни общества (например, спортивные победы). Соотношение анастроф и катастроф, законы их чередования в жизни этносов, социальных, религиозных, профессиональных групп – предмет *фатумологии, теории судьбы.

*Симпсихоз, Событие, Судьба, Фатумология

Дар. Вып. 253. 1.2.2010.

БОЛЬШ И НСТВА

БОЛЬШИНСТВА (majorities). Общественные группы, объединенные общечеловеческим опытом, в отличие от меньшинств, определяемых психофизической идентичностью. Обычно большинство (в единственном числе) противопоставляется «меньшинствам» (во множественном). Однако есть основание говорить о большинствах именно во множественном числе как о классах людей, выходящия за рамки своей социально-групповой идентичности.

Частичная социальная отчужденность «большинств» зависит от их возраста, состояния здоровья и психики. Старые и малые, влюбленные и больные, чем-то подавленные и что-то скрывающие, творческие безумцы и открыватели – формируют *транссоциум поверх всех различий в социокультурных идентичностях. Концепция *транскультуры может служить теоретической базой для исследования подобных странностей и странничеств, чуждостей и отчуждений, рассеянных среди культурных «большинств».

Обычно этно-расовое, гендерное или конфессиональное большинство, доминирующая идентичность, противопоставляется остальным группам как «меньшинствам» (белые – черным, мужчины – женщинам, христиане – иудеям и т. д.). Но большинства во множественном числе объединяют представителей самых разных меньшинств поверх всех мультикультурных делений. Например, все любящие, любившие, влюбленные, к какой бы расе и этносу, гендеру или конфессии они ни относились, образуют одну общность, одно большинство, один *транссоциум любящих, который не разделяет людей по признаку происхождения и идентичности. Видеть человечество как совокупность большинств, интегрирующих общностей, а не разделяющих идентичностей, – таков горизонт *транскультуры. *Транссоциальное инклюзивно, а не эксклюзивно, оно исходит из того, что член даже самого малого меньшинства принадлежит к какому-то большинству, точнее, ко множеству большинств, объединяющих его со всем человечеством.

*Вочеловечение, Всечеловечество, Транскультура, Транссоциальное

Творчество. С. 152–155.

Transcultural. Р. 86–87, 103–104.

В Ы ВЕРТ

ВЫВЕРТ (quirk, twist). Неожиданная выходка, превратность, подмена в поведении индивида или общества. Для русской культуры характерен выверт как обманный жест, передергивание, «подстава», «подножка», унизительная для его адресата. В общем виде такой механизм можно охарактеризовать как иронию, не только субъективную, но и объективную, когда сами обстоятельства смеются над человеком и все задуманное им обращается против него, выворачивается наизнанку. Это своеобразный эффект «отчуждения», когда совершенное обществом или личностью действует против них, причем в циничной, шутовской форме, издеваясь над их лучшими надеждами, идеалами. Целенаправленное усилие в определенный момент внезапно производит обратный эффект. Отличие выверта от просто «насмешки судьбы» – особо вызывающий, оскорбительный тон такой подмены, выворачивающей наизнанку самое святое и высокое.

Ценностные полюса в русской культуре не столько раздвигаются, вмещая нейтральное пространство, сколько меняются местами в серии вывертов. Результат, как известно по Достоевскому, – «надрыв» («в гостиной, в избе и на чистом воздухе» – «Братья Карамазовы»). Герои Достоевского: подпольный человек, Ставрогин, Настасья Филипповна, Дмитрий, Грушенька, капитан Снегирев – склонны именно к вывертам. Их дерзкий вызов – разуму, выгоде, приличию, добродетели – оборачивается столь же оскорбительной насмешкой судьбы. Сами идеалы Содома и Мадонны не столь противоположны, сколько «вывертны», поскольку совмещаются в одном сердце; влечение к одному не отменяет, но усиливает притягательность другого.

Русская история богата вывертами, самый грандиозный из которых – «Великая Октябрьская революция». Выверт – это не просто переворот, когда противоположные стороны, верх и низ, меняются местами. Произошел выверт, несущий в себе издевку над самим смыслом переворота, когда низы, ставшие верхами, делаются еще более нищими и бесправными, а верхи вообще выдавливаются за пределы страны и жизни. Когда, например, чеховский Лопахин становится хозяином поместья, где его предки были крепостными, – это простой, «нормальный» переворот. Но легко представить, что стало бы с Лопахиными после 1917 года, когда машина «переворота» продолжала раскручиваться в виде продразверстки, коллективизации, раскулачивания. Как иронически замечает по поводу чеховских героев писатель Владимир Шаров, «им в те годы казалось, что это не шар, который катиться будет, катиться и катиться, – а просто кубик: перевернется он с одной грани на другую и станет, будто вкопанный»