Проект Ворожея - [88]

– Никита! – окликнул я его, буквально заставляя себя подойти ближе.

Он медленно поднял глаза, глядя сначала будто сквозь меня, не узнавая. А потом, сосредоточившись, нахмурился и выставил вперед руку и покачал головой. И я остановился. Что я мог сказать ему? Выдать бессмысленный набор слов, который принято выдавливать из себя при виде чужого горя? Тех самых, почти ритуальных и известных каждому из нас, но не приносящих ни облегчения, ни реальной пользы. Возможно, кто-то и знает волшебную формулу, при которой они способны хоть немного унять чью-то боль. Я уж точно не из тех людей. Для меня несчастье – это нечто, с чем нужно пытаться бороться, как-то действовать, а не изливать в словах никчемного утешения. Найти виновного, отомстить, разбить пару голов, вытрясти из кого-то душу, в конце концов. Но где виновный в этой ситуации? Кого призвать к ответу? Бессилие по всем фронтам, что, в принципе, может быть хуже, особенно для мужчины? Я не мог бы вслух произнести, что понимаю сейчас Никиту, несмотря на то, что знаю, что такое потеря. Потому что никогда и ни для кого его собственная утрата не будет равнозначна чужой.

Никита перевел взгляд на Владу, стоявшую рядом со мной, и теперь в нем зародился гнев и осуждение. Вскочив, он, сжимая огромные кулачищи, шагнул к ней, и я встал у него на дороге без малейшего раздумья, будто быть буфером между всем, что может нести угрозу, и этой женщиной – естественная потребность для меня. Варавин замер в паре шагов, тяжело дыша и сжимая челюсти, глядя на Владу неотрывно и тяжело через мое плечо. Его лицо пошло пятнами и покраснело, вены на шее и висках вздулись, рот кривился, а горло дергалось, будто силясь вытолкнуть наружу хоть какой-то звук. Влада не отвернулась, не опустила глаз, никак не попыталась спрятаться от волны болезненной ярости, изливавшейся на нее. Принимала все с выводящей меня из себя обреченностью, будто заранее соглашаясь с каждым безмолвным обвинением.

– За что? – прохрипел наконец Никита.

– Я не знаю, – тихо ответила Влада, и боли в ее голосе было едва ли меньше, чем в его собственном. – Никогда не знала.

Еще с минуту мы так и стояли. Никита и Влада, не прерывающие зрительный контакт, и я между ними, ощущающий, как будто сквозь меня в обе стороны текут потоки чужого страдания. Гнев Варавина постепенно осел, но упрек в глазах никуда не делся.

– Уходите! – махнул он рукой, словно отрезая нас от себя, и отвернулся.

Едва мы вышли на улицу, Влада с жадностью втянула холодный воздух, как будто запрещала себе дышать внутри, и я невольно последовал ее примеру. Ей-богу, рядом с ней я становлюсь гребаной впечатлительной барышней с кучей запутанных переживаний, о которых раньше просто знать не хотел.

– Ты не станешь сейчас этого делать с собой снова! – практически гаркнул я на Владу, замечая, как она начинает сутулиться подобно Никите. – Не смей взваливать на себя ответственность за то, в чем не виновата!

Я раскидывался приказами, не особо задумываясь, имею ли на это право. Имею, черт возьми! Если хочет со мной поспорить на эту тему – вперед и с песней, но только пусть не увязает в самообвинениях.

– В народе говорят – «накаркала», – искривила бледные губы в горькой улыбке Влада.

– Херня! Главный здесь я и думать так запрещаю! – мой телефон звякнул, возвещая о сообщении. – Идем, Василий уже прибыл. Пойдем навешаем ему кучу заданий и свалим отсюда. Хочу домой, к телеку и пиву!

Влада не стала пререкаться и только почему-то замешкалась, словно предлагая мне указывать путь. Сцапав ее ладонь, я согнул здоровую руку, вынуждая ее обхватить мой локоть, и так мы и пошли. Василий расположился в кабинете лейтенанта Агафонова, перегородив своими длиннющими ногами почти все узковатое помещение, гонял чаи и выглядел как всегда – слегка помятым и взъерошенным, с покрасневшими от вечного торчания у экрана глазами.

– Подвинься, вымахал же лось, прости господи! – сварливо пробурчал я вместо приветствия.

– И я рад вас видеть, шеф! Влада, здравствуйте! – насмешливо отсалютовал он мне, а вот Владе улыбнулся так, словно просто был счастлив ее видеть, но тут же встревожился, рассмотрев повнимательнее: – Все в порядке?

– Мой юный друг, когда все на белом свете будет в порядке, мы останемся без работы. Но, к сожалению, этого не случится никогда, не в этой жизни уж точно.

Василий несколько раз, хмурясь, перевел взгляд с меня на Владу, будто взвешивая, не я ли являюсь той сволочью, что повинна в ее дурном настроении. Нет, вы посмотрите, ну как есть лыцарь компа и мыши! Дон Кихот айтишный! Непонятно, почему его беспокойство вызвало отчетливое раздражение и желание щелкнуть салагу по носу, чтобы не совал его на чужую территорию. Но вместо этого я Васька сразу же озадачил. Отпечатки со всех предметов, в том числе и с конфетной коробки, к тому времени уже сняли, и поэтому я вручил телефон Кати Василию, чтобы он попробовал порыться в нем, пока я не заберу его в город и не сдам, как положено, экспертам. Васька не дурнее их, по моему мнению. А при их нынешней загруженности результатов буду ждать черте сколько.

Не успел еще и чайник вскипеть, а Василий уже оправдал мою в него веру.