Проект Ворожея - [82]

– Я и объясняю, Антон. Этот парень абсолютно точно мучил и убил Иру Киселеву. От него буквально прет этой потребностью разрушать, причинять боль, калечить морально и физически. И однозначно теперь, единожды попробовав, он уже не остановится. Он убийца, тут никаких сомнений. Но он не тот убийца, которого мы ищем изначально.

– Влада, тебе не кажется, что это уже слишком? – озлился я. – Что это еще за «он убийца, но не наш»? Девчонок убил один и тот же человек, это же и коню понятно! Если Славский сделал это с Ирой, то и с Катей, просто способы разные! Но только потому, что Катя была его непосредственной целью, а Ира оказалась помехой, побочным раздражающим фактором, отсюда и такая жестокость при расправе! А значит, и остальные жертвы на нем! Или ты думаешь, что маньяки собираются в клубы по интересам, режут и насилуют женщин, а потом еще от трупов в одном месте избавляются?

– Я не это пытаюсь сказать, Антон.

– А что?

– То, что тогда в Немово я видела кого-то совершенно другого.

– На минуточку, Влада, ты вообще никого не видела. Только чертову… не знаю… ауру! И совсем не факт, что тебе все это тупо не причудилось после того безумства и бардака человеческого, свидетелями которому ты стала сразу перед этим!

Влада затормозила так резко, что я почти врезался мордой в лобовое стекло. Сзади тут же засигналили, но, не обращая на это внимания, она развернулась всем телом в мою сторону. И вот теперь она точно смотрела именно на меня. Холодно прищурившись, пристально, изучающе, прошивая насквозь потоком своей жутковатой энергии, словно мы опять были незнакомцами.

– То есть ты резко перестал верить тому, что я вижу? – горько усмехнулась она.

Черт, вот только я могу так обосраться и, обойдя одну неприятную тему, по самые здрасти вляпаться в другую, возможно, еще более неудачную. И не соврешь ведь, потому как такое чувство, что сейчас Влада этим своим взглядом мне мозги как рентгеном просвечивает. И это, надо сказать, взбесило окончательно. Потому что, знаете ли, мужики терпеть не могут, когда их насквозь видят. Все без исключения причем!

– А я разве когда-то вообще утверждал, что верю на все сто? – спросил упрямо, не избегая прямого визуального противостояния. – Я обещал стараться понимать, принимать во внимание, что, между прочим, и делаю, но не верить в то, что каждое слово – истина, Влада. И давай начистоту. Разве ты сама не испытываешь ни тени сомнений в том, что видишь, или тебе кажется, что видишь? Потому как не сомневаться вообще – это… – я прикусил язык, едва не ляпнув «ненормально», но Влада поняла абсолютно точно.

Она не вздрогнула, не разозлилась, всего лишь медленно опустила ресницы, пряча от меня эмоции, отражающиеся в глазах. А когда снова подняла их, то я прочитал четкое и однозначное послание. «Лишен доступа».

Влада вытащила ключи из зажигания и протянула мне.

– Приехали, – безразлично сказала она, и, оглядевшись, я понял, что мы и правда давно стоим на служебной парковке, естественно, привлекая внимание тем, что долго не выходим из салона.

– Вот уж правда приехали, – пробормотал себе под нос, вылезая наружу. Соберись, Антоха, соберись! Работу работать надо, а остальное подождет.

Первый допрос Славского прошел отвратительно. Хотя правильнее будет сказать, что он вообще как таковой не состоялся. Ублюдок просто игнорировал и меня, и все мои вопросы. Сидел со скучающим видом и демонстративно изучал фактуру стен и потолка, пока я спрашивал, пугал, обрисовывал его невеселое ближайшее будущее, снова спрашивал, озвучивал результаты экспертизы и давил всеми за годы работы освоенными методами.

Единственное, что я услышал от него за те два часа, пока не добралась до управления его мамаша с адвокатом и даже лечащим врачом, это:

– А ваша интересная подружка не будет со мной беседовать? А жаль, вот с ней я бы нашел, о чем поговорить.

Мой телефон беззвучно задергался, и, вытащив его, я увидел имя Влады на экране и тут же отклонил звонок. Черта с два я пойду на поводу у засранца и позволю ей войти.

Владу я оставил наблюдать за процессом допроса снаружи, через зеркальное окно, и сделал это, надо сказать, скорее из дурацкого упрямства, порожденного нежеланием снова замечать, с каким плотоядным любопытством пялится на нее этот мерзавец. Но мысль о том, как она видит, что я терплю однозначное фиаско, пытаясь прошибить это невозмутимо-презрительное выражение лица Славского и добиться от него хоть какой-то реакции, кроме тотального молчания, доводила до окончательного тихого бешенства. Телефон прозвонил еще дважды, но я и не подумал заглядывать в него. Последним пришло сообщение, а потом, наконец, тишина.

Естественно, адвокат, появившись, закрыл своей хорошо проплаченной грудью Славского, потребовав время на разговор со своим подзащитным, а так же немедленное обследование оного его лечащим врачом на предмет травм физических и психологических.

Я убрался из допросной, но Влады снаружи не нашел. Столкнулся в коридоре с экспертами, которые шли к задержанному для забора новых проб, но они ее не видели.

В кабинете тоже было пусто. Сунувшись в телефон, чтобы набрать ее, я увидел сообщение, от которого у меня реально начал дергаться глаз.