Проект Омега - [68]

— И что с того? Разве это значит, что я не человек, что со мной можно делать все, что тебе взбредет в голову? Нельзя! Нет у тебя такого права. Но ты и в другом ошибаешься: я не песчинка. Я, Максимум Райд, и я много значу и для людей, и для мира. Это ты — жалкая, холодная, никому не нужная каменная баба. Ты состаришься и умрешь в одиночестве и будешь гореть в аду вечным огнем.

Не могу себя не похвалить: моя обвинительная тирада прозвучала куда как мощно. Особенно, если учесть, что я не особенно уверена в существовании ада. Но если не в ад, то во что я точно верю, это в ведьм. Тем более, что одна из них стоит здесь прямо передо мной.

— Вот-вот, именно такое отношение я и имею в виду. Учти, твои детские оскорбления меня ничуть не задевают. Или ты будешь делать, что я тебе приказываю, или умрешь. Такой вот простой у тебя выбор.

— А я тебе говорю, что у меня достаточно интеллекта, чтобы понимать, что так просто никогда ничего не бывает. И в этом только одно из миллиона различий между нами. К тому же я с охотой сделаю все еще более сложно, чем ты себе это можешь представить.

В моем голосе звучит нескрываемая угроза, кулаки сжаты, глаза сверкают. Она даже отшатнулась.

— Видишь ли, мамаша. То, что ты меня сделала, отнюдь не означает, что ты обо мне хоть какое-то представление имеешь. Ты обо мне ни хрена не знаешь. Ты себе даже представить не можешь, на что я способна и чего я уже достигла. И вот тебе короткая информация: чипа больше нет. Так что все свои датчики и передатчики, локаторы и радары можешь спокойно нести на помойку.

Ее взгляд быстро скользнул по моей руке. Я понизила голос и уставилась ей прямо в глаза. По всему видно — она из последних сил старается не отвернуться. Я такая злая, что, подойди она сейчас ко мне, я ее на части разорву.

— Но учти, мамаша, ты еще узнаешь, на что я способна. — Я уже больше не кричу, а говорю мягким и чуть ли не нежным голосом. — И тебе до скончания дней твоих от этого будут сниться кошмары.

На скулах у нее гуляют желваки, и она судорожно дышит. Постепенно она берет себя в руки:

— Макс, ты напрасно тратишь время. Ты не можешь причинить мне боль.

В ответ я только усмехаюсь. И подождав, пока наступит полная тишина, коротко бросаю ей:

— Ошибаешься, могу.

104

Уверена, дорогой читатель, родители не раз отправляли тебя в твою комнату «подумать о своем поведении». В следующий раз, когда это случится и когда ты уляжешься на кровать лицом в подушку и начнешь оплакивать свою горькую судьбину, представь себе, что я стою рядом, готовая дать тебе хорошенько по башке. Потому что, когда меня посылают в мою комнату, то это чертов каземат. Без кровати и подушки, но с крысами.

Плюс, кого из вас, моих читателей, родители приковывают к стенке? Я не очень представляю себе жизнь в нормальной семье. У меня, понимаешь ли, ограниченный опыт. Но все равно, зуб даю — не многих. Ну, разве пару-тройку на миллион.

— Ну ты ей и накостыляла! — восхищается Тотал, зализывая лапу там, где ее натерли кандалы.

— А как иначе. Она же ведьма.

— Ничего, мы и не в таких передрягах бывали. Как-нибудь выберемся, — бодрится Надж.

— Не знаю, не знаю, — мрачно бурчу я, отвергая ее утешения. — Я только знаю, что грузовик Петсмарта[23] уже доставил сюда и разгружает тысячу собачьих контейнеров.

Присобаченные к стенке громкоговорители с треском оживают, и я принимаюсь стонать под новые потоки пропаганды, обрушившиеся на наши уши.

Подвигаюсь поближе к Надж и Ангелу. Цепь у меня достаточно длинная, чтобы мне сесть между ними. Раскрываю крылья и покрываю ими девочек, закутывая их в теплый кокон моих перьев. Ари спит поодаль. Или притворяется, что спит. Но Тотал не может остаться в стороне и, гремя цепью, вскакивает ко мне на колени.

Здесь тихо, полумрак. Каменные плиты просто ледяные, и холод быстро просачивается сквозь джинсы. Меня начинает бить озноб. Еще час или два, и никакие перья не спасут. Как долго еще нам ждать Клыка? Да и как он сюда доберется?

Тотал поднял уши и насторожился. Вглядевшись в темноту, вижу приближающуюся к нам длинную серую тень. Моментально узнаю походку, фигуру, движения. Джеб. Он, как навязчивый мотивчик, выплывает в самые неподходящие моменты. Когда же он, наконец, оставит нас в покое?

У меня больше нет сил ни с кем препираться.

Он подходит совсем близко. Все, на что хватает у меня энергии, это попросить его:

— Пожалуйста, скажи мне, что эта стерва наврала, будто она моя мать.

Он встает перед нами на колени, и я прижимаю девчонок к себе поближе.

— Директор — блестящий ученый. С прекрасной концепцией мира.

— Ага. Как бы этот мир разрушить.

— Она исключительно талантлива.

— Могла бы использовать свои таланты во имя созидания, на пользу человечеству. Придумать, как рак излечить или что-нибудь в этом роде. Только убить всех, кто болен раком, не считается.

— Доктор Янсен исключительной силы стратег и политик, — говорит Джеб. — Она лидер мирового масштаба. Может случиться так, что в один прекрасный день она станет самым могущественным человеком на земле. У тебя, как у ее дочери, появятся неоспоримые преимущества.

— Например, мне придется поменять фамилию, перекрасить волосы и жить инкогнито, чтобы избежать позора состоять в кровном родстве с жестокой тиранкой-франкенштейнихой. Это ты называешь «неоспоримыми преимуществами»?!