Проект «Крейсер» - [13]

— Вы умны капитан. Очень умны. Я не раскрылся бы перед кем-нибудь другим.

Сарн кивнул, отшвыривая кожу в угол каюты.

— Кстати, если это не убрать, она станет разлагаться, как обычная мертвая ткань.

— Биотехнологии…

— Более того, капитан, я никогда и никому не рассказывал, что со мной происходило у фит’данго. Но вам я, пожалуй, расскажу правду.

— Или ту часть ее, которую мне следует знать?

Эрасмиус наградил собеседника легкой улыбкой. На окровавленном лице она смотрелась ужасно, но Сарн был выше таких мелочей.

— Что ж, док. Я жду. Рассказывайте.

— Полагаю, вам известно то же, что и всем. Ребенок прорвался к фит’данго.

— Да. Кстати, как?

— Да просто. Я читал отчеты первых космонавтов, встретившихся с фит’данго. Корабль «Айвенго». Всего восемь человек экипажа. Шесть мемуаров. Забавно. Чем глупее человек, тем сильнее он жаждет оставить свой след в истории. Я бы сказал — наследить. Но я прочел все шесть. И вот странность. Два космонавта утверждали, что их сразу выкинули вон. С двумя стали общаться. Четверых подвергли изучению в лаборатории. Все четверо выжили, но толком ничего не помнили. Только отмечали, что было больно. И писали, что фит’данго хуже диких зверей. Почему такой разброс? Почему такая подборка? Чем одни были лучше или хуже других? Почему эти, а не те?

— Вы же решили эту задачку, док. Поделитесь.

— Разумеется, решил. Те четверо, что попали на роль лабораторных животных… чем-то наподобие они и были. С точки зрения ребенка — именно животные. Их биографии были на редкость неинтересны. Всего на корабле было восемь человек. Капитан. Доктор. Механик. Кок, он же стюард. Боцман с помощником — торговцы, отвечающие за установление контакта с другими расами. Навигатор. И мастер боя. У вас это целая оружейная команда, а тогда на весь корабль был один оружейник, который отвечал за системы оружия, за его работоспособность, ну и заодно стрелял из него, если было в кого. Кораблик был маломестный. Разведчик космоса. Фит’данго схватили всех. Боцмана с помощником выкинули сразу. Кстати, это были отец и сын. И мемуары они настрочили одни на двоих.

— Вряд ли вы получили от них удовольствие, док.

— Даже наоборот. Много шума, визга, превозношение себя… Но полезную информацию я почерпнул. Фит’данго вышли к ним неожиданно, несколько минут стояли и смотрели на них, молчали, а потом схватили — и буквально запихнули в корабль.

— Вот как?

— Да. То есть они были настолько омерзительны фит’данго, что хозяева системы отказались с ними общаться. Сразу.

— Омерзительны?

— Или неинтересны. С моей точки зрения, правильным было как раз первое. Торгаши, не способные думать ни о чем, кроме чистой прибыли, у меня не вызвали симпатии. Я взялся за вторые мемуары. Их написал капитан.

— Это было интереснее?

— Нет. Капитана подвергли исследованиям в лаборатории. И ему запомнилось только ощущение боли. Он, кстати, был интереснее, чем его торгаши. Но ненамного. Ему просто повезло открыть систему фит’данго.

— И кого же еще исследовали фит’данго?

— Капитана. Механика, кока и оружейника. Я пролистал мемуары капитана — и взялся за книгу, написанную доктором.

— Остаются доктор и навигатор. С ними общались?

— Да. Именно с ними.

— Почему?

— Я обратил на это внимание, еще когда читал мемуары боцмана. Он ругал и доктора и навигатора. Обоих — заумными зазнайками. Обоих — дураками, которые не понимают своей выгоды. И капитан недалеко ушел от своего боцмана. Он чуть ли не собирался выгнать доктора, потому что тот был скорее ученым, чем фельдшером, который озабочен только клизмами. Да, команда была здорова, но не более того. Все силы и время у доктора уходили на исследования.

— Чем-то похож на вас, а, док?

— Пожалуй.

— А навигатор?

— А навигатор был настолько погружен в мир расчетов и науки, что ему больше ни до чего не было дела. Вот и все. Не мешали бы курс прокладывать и оптимальное время-расстояние просчитывать. В свободное время он занимался теоретической навигацией. Кстати, вероятно, вы о нем слышали. «Навигация для дураков» Архора Тиорама.

— Вот как? Это он?

— Да. Это было написано уже на старости лет. А фит’данго стали всего лишь парой страниц в его мемуарах. Руководство о том, как их не раздражать. Они не любят громкие крики, истерики, слишком острые и резкие запахи. И все.

— Ни бесед, ни чего-то еще?

— Нет. Доктор был более откровенен. Но и там я почерпнул мало. И оставался вопрос: почему — эти двое? Почему не те?

— Кажется, я уже понял.

— Вы умны, капитан.

— Тут дело не в уме. Просто вы рассказывали так, что и дурак понял бы.

— Мне понять тогда было не так сложно. Я сам не слишком отличался от фит’данго по типу мышления. Вы же знаете их девиз?

— Все ради знания?

— Да. На языке фит’данго это намного сложнее. И для них все это не просто так. Это — действительновсе. Свобода. Разум. Жизнь — своя или близких. Все, что потребуется для познания нового. Любой фит’данго даст пытать себя и свою семью… хотя у них нет семьи в нашем понимании… ближе всего к ним не люди, а муравьи.

— Муравьи? Я знаю, что фит’данго на них похожи…

— Но не знаете насколько. У них нет пар в нашем понимании. Есть — кладки, сделанные одной царицей. Фит’данго выполняют свои обязанности. Занимаются селекцией потомства на ранней стадии. И у них во многом коллективный разум. Они — эмпаты. Абсолютные. А если они собираются в одном помещении, их разум становится коллективным. Что известно одному из фит’данго — известно всем. Именно по этой причине они так небрежно относятся к жизни и смерти. У них даже нет имен. Имя не нужно для жизни. И им было чертовски сложно понять людей. Потому сразу четверых и отправили на лабораторный стол. Выбор, кстати, был не случаен. Эти люди были им более понятны, чем торговцы, одержимые своей выгодой. А беседовали они с теми, кто был близок им по духу. С исследователями.