Проект Икар. Альфа-тест - [62]

— А деревья? Мы же когда — то по ним лазили. Это если ты про эволюцию.

— Если и лазили, то настолько давно, что даже костяк сформировался под прямохождение. Посмотри на древолазающих обезьян, как у них устроены конечности. Впрочем, отвлекся. Главное, запомните: человек не рожден летать. Поэтому для полета приходится вырабатывать очень много моторики, для обычной жизни, как правило, ненужной. Стоит сделать перерыв побольше, и она забывается.

— И как же при таких — то трудностях люди все же осваивают этот твой дельтаплан?

— А их мало, тех, кто освоил. У нас тусовка настолько тесная, что я почти всех активно летающих знаю, по крайней мере российских. Вот тебе для понимания: из тех, кто учился одновременно со мной, летаю один я.

Осекся, помолчал, поправился:

— Правильнее, наверно, так: за те полгода, что я шел от первой пробежки к первому полету на круг, через клуб прошло человек двадцать. И это еще не считая тех, кто пришел на одно занятие и больше не появлялся. Кто — то приходил пару раз, кто — то прошел со мной почти весь путь, а кто — то даже полетел. Вот только спустя два года летал я один.

— А почему так? Летать — это же так прекрасно!

— Летать прекрасно, да падать больно. А кроме падений, есть еще труд и физические нагрузки. Надо «пахать», а современный человек к этому не готов — ему нужно все и сразу. Но это не к нам. Помню, на первом занятии Саныч, наш инструктор, сказал, что обучение в дельтапланеризме идет от сложного к простому и от тяжелого к легкому.

— Это как? Обычно же наоборот? Рус, ну ты что молчишь?! Какое — то странное это занятие… Зачем?

Вздохнул, подбирая слова, всегда было сложно это объяснять. В свое время я это принял просто как данность. Но не все были готовы к такому.

— Представь, что для обучения горным лыжам есть только красные трассы, Я сам катаюсь, но редко, поэтому не лезу на трассы сложнее синих. Я это к тому, что с категоризацией трасс знаком. Кстати, — взглянул я на ребят, — а вам — то зачем объяснять? Аня, у тебя же есть знакомые горнолыжники?

— Я тоже каталась когда — то.

Мысленно отметил грустную интонацию. Интересно, а у нее — то что?

— Хорошо. Вот и представь: ты решаешь начать заниматься, а склона проще красного нет. Стартовать сразу на красной трассе без выработанных навыков, без закрепленной моторики — это гарантированные травмы, если не хуже. Согласна?

Анахита кивнула.

— Вот и приходится эти навыки сначала закреплять на ровном, там, где нет шансов поломаться.

— А как же… — не выдержал Руслав, — как можно научиться… ну не знаю, плавать, что ли? В сухом бассейне?

— Вот в этом — то и сложность. В принципе, для уверенного и безопасного старта нужно выработать автоматизм как минимум по трем каналам управления: крен, тангаж, скорость бега. После отрыва следить за кренами, тангажем, скоростью подъема — спуска — так называемой вертикальной скоростью, иметь устойчивые навыки посадочных действий. На мой взгляд, это достаточный минимум, чтобы пилот мог слететь с небольшой горочки или подлететь на лебедке на небольшую высоту по прямой, без поворотов.

Посмотрел на ребят. По — моему, не проняло.

— Проблема в том, что, когда ты приходишь учиться, у тебя нет ни одного из перечисленных навыков, к тому же их невозможно развивать и закреплять одновременно — только по одному. Приходишь в клуб, берешь крыло и начинаешь с ним просто бегать по прямой. Бегать в подвеске, пристегнутым к крылу, непривычно. Поначалу оно просто мешает, наминает тебе огромные синяки на плечах: постоянно старается свалиться в крен или задрать нос, превращаясь в огромный аэродинамический тормоз. Или опустит нос, и тогда ты просто не можешь за ним угнаться. В результате ноги отстают, и ты падаешь лицом вниз, получая по голове килевой трубой.

На минуту прервался, провалился в воспоминания. Спутники молчали, как будто что — то почувствовав. Я вынырнул из прошлого, продолжил:

— Сначала ты учишься контролировать крен: кто — то пробежке к десятой, кто — то к сотой более — менее уверенно компенсирует его и может теперь переключить внимание на тангаж, то есть насколько задран нос, — показал ладонью, не хватало еще терминами народ грузить. — Когда ты и это будешь контролировать на автомате, можно уделить внимание быстроте бега.

— А бег — то зачем? Вы же летаете.

— Чтоб разогнать крыло до взлетной скорости — двадцать пять, а у спортивных аппаратов может быть и за тридцать километров в час. Иначе крыло тебя не поднимет. Если стартуешь в горах — площадка старта кончится, крыло еще не набрало скорости, не несет тебя и не рулится. А под тобой уже метров тридцать, иногда сто…

Со значением помолчал. Эльфийка передернула плечами:

— Брр. Страшно, как представлю себе… Феникс, а летать страшно?

Задумался, прислушиваясь к ощущениям. Не то чтобы у меня не было ответа. Нет. На этот вопрос за десять лет я отвечал достаточно. Тут было другое. Мне страшно хотелось, просто горело рассказать им обо всем. И о первом старте как о первой любви. И об Альпах и Кавказе. О роторах и потоках. О том, как выглядит земля с высоты. Я так долго хоронил внутри себя весь этот мир, а теперь он прорвался наружу через вскрытый гнойник и требовал, чтоб им с кем — то поделились. Но я боялся, что загружу ребят избытком информации, и за массой цифр, терминов и правил они не смогут разглядеть это чудо — мир летающих людей.