Проект «Асгард» - [8]

— Только мне нужна полная конфиденциальность. Я прошу не посвящать в наши дела Влада и Ирокеза. Пусть они остаются в неведении. Хотя бы первое время.

Шифу на свою голову согласился, но тут же пожалел: новый ученик зачастил с посещениями, забирая у него весь досуг.

Во-вторых, Марату стали сниться странные, тревожные сны. Пустынные, туманные, лишенные какой-либо растительности темные долины, покрытые топкой грязью и пучками гниющих водорослей. Бледные, шершавые крабы, копошащиеся среди вздутых разлагающихся трупов людей и собак. Черные ступенчатые каменные пирамиды, холодные и безжизненные, сочащиеся влагой, давящие своей нечеловеческой, циклопической монументальностью и какой-то злобной, мстительной монолитной тяжестью.

Иногда Марат пытался взобраться на их покатые, отполированные временем и водой ступени, чтобы, поднявшись выше тумана, глотнуть свежего воздуха и увидеть солнечный свет, но тогда пирамиды оживали, содрогаясь в конвульсиях, и сбрасывали его вниз, к подножию, где он, захлебываясь, начинал тонуть в жирном, вонючем иле.

Эти сны изматывали и угнетали, уносили силы, будто сосущие кровь упыри. По утрам Марат просыпался разбитым, в холодном, липком, больном поту, его тошнило, тупой тянущей болью ломило затылок.

В-третьих, квартиру Марата дважды обворовывали.

Оба раза днем, аккуратно вскрыв железную дверь отмычками, проникали внутрь, переворачивали все вверх дном, брали какую-то ерунду, вроде старого кассетного магнитофона или фотоаппарата-мыльницы и уходили, под метелку опустошив холодильник.

Вечером недоумевающий от такого невиданного избирательного крохоборства хозяин, не вызывая милиции, приводил жилище в порядок и шел к соседу, слесарю из ЖЭКа, который, посмеиваясь, почти даром менял ему замки.

— Полюбили домушники твои холостяцкие деликатесы, — ерничал тот, — не могут они устоять перед соблазном отведать колбаски. Наверное, в уголовном мире сейчас тоже глубокий кризис. Люди готовы буквально за харчи работать. Подводят себя под статью чисто ради пропитания! Ну разве не некрасовские страдания!

Марат натянуто улыбался и лез в кошелек за деньгами.

Долгожданная поездка «на севера» послужила своеобразным освежающим компрессом, снявшим напряжение предыдущих месяцев. Все заботы и неурядицы дружно утонули в прохладных, глубоких водах Онежского озера. О них не сохранилось даже воспоминаний. Нормальный мужской отдых в краю смолистых костров, пушистых сосен, северного ядреного разнотравья, мхов, хитро вырезанных лишайников, валунов с ледниковыми петроглифами, скалистых горбатых островков и золотистых зорь не оставлял времени на всякую ерунду, типа размышлений о Славкиных, что греха таить, надоевших странностях, плохих снах и мелочных домушниках. Ведь нормальный мужской отдых, как известно, базируется на трех незыблемых китах: хорошем аппетите, крепком сне и полной погруженности в нирвану нормального мужского отдыха. Таким образом, создается идеальная самодостаточная замкнутая структура, по своим характеристикам напоминающая рай до появления в нем женщины.

Тем июлем жара стояла невыносимая. Дождей не случалось вовсе. Сухие леса не позволяли набрать грибов даже на жиденький грибной супчик. Ягоды земляники высохли на корню, скукожившись до размера спичечной серной головки, и годились разве что для чайной заварки. Дикий щавель огрубел листом и стеблем, словно осенний чернобыльник, зеленые щи из него отдавали полынной горечью. Основным продуктом питания робинзонов являлась пойманная в озере рыба. Ее жарили, пекли, варили в ухе и коптили, предварительно натерев крупной, привезенной для заготовки впрок той же рыбы солью.

Обработкой улова, приготовлением пищи и уборкой в лагере занимался дневальный. Остальные лишь по желанию помогали ему, например, с дровами для костра или со свежей водой из родника, чаще — дельным дружеским советом. Рыбу дневальный всегда чистил в некотором отдалении от лагеря на большом плоском валуне, прозванном экспедиционерами «разделочным столом». Потроха и чешуя относились потом еще дальше, в местечко, именуемое «лисьей кормушкой». Там отходы утилизировались окончательно, не оставляя о себе ни духу, ни воспоминаний.

В роковую субботу полуденный клев случился бешеный. Красноперка брала — только успевай забрасывать крючок с наживкой. Прибрежный камыш и осока ходуном ходили под натиском рыбьих стай. Жор продолжался около часа, подарив Марату отличный улов, который он с важным видом передал дежурившему по хозяйству Славяну. Затем, прибрав в тенек удочки и садок, удачливый добытчик вновь спустился к озеру, дабы искупаться перед грядущим обедом.

У воды никого не было. Это показалось Марату странным. Обычно Ирокез приходил на дневное ритуальное омовение первым. Рыбалка его интересовала постольку — поскольку: скоротать время между сбором грибов и походами в поисках разных интересных безделиц. Кованых старинных лодочных уключин, проржавевших запчастей от керосиновых ламп, каких-то черепков и даже пуговиц.

На участке их нынешней стоянки, должно быть, некогда располагался хутор. О том говорили разбросанные по округе груды камней — местные жители очищали поля под пахоту и сев. Квадратные делянки Иван-чая точно указывали фундаменты исчезнувших домов. А теперь земля выдавливала наружу свидетельства давно минувших дней. Ирокез коллекционировал предметы старинного быта, за что получил у Влада второе прозвище «Антикваркин», на которое тот, впрочем, не обращал никакого внимания.