Проделки лесовика - [24]
— Послушай, друг, у вас бывают выходные дни или праздники? — спросил Юрка.
— Выходные? Праздники? О чем ты говоришь? — воскликнул Х-Де- вятый. — Безделье — самое большое зло в муравейнике. Досуг исключен самим образом муравьиной жизни. Только работа! Ничего, кроме работы! У муравья три четверти суток приходится на работу, а четверть — на восстановление сил, тогда он впадает в полусон. Кстати, тебе не мешало бы, я думаю, подкрепиться. Хочешь мяса?
— Какого? — спросил Юрка.
— А вот этого, — показал X-Девятый на мчавшегося мимо них фуражира все с тем же мясом. — Птичьего.
Юрку тут же чуть не стошнило, он яростно замотал головой, приложив ладонь к горлу.
— Странно, — заметил X-Девятый, — оно ведь совсем свежее!
— Пожалуйста, — попросил Юрка, — не говори мне об этом мясе. Бедных птенцов я видел живыми. Они были очень хорошенькие и совсем беспомощные!
— О птенцах молчу, — заверил муравей, — но, в принципе, ты не вегетарианец?
— Да нет, я ем все, что мне дают, — сказал Юрка.
Х-Девятый, не мешкая, остановил фуражира, чей зобик прямо раздулся от груза пищи. Они обменялись прикосновениями усиков, после чего Х-Девятый подозвал Юрку. Фуражир, как только Юрка приблизился, приподнял переднюю часть туловища, между его жвалами показалась капелька тягучей прозрачной жидкости.
— Слизывай, только быстрее, — сказал Х-Девятый.
— А что это? — спросил Юрка, с недоверием посматривая на широко раскрытые жвалы фуражира.
— Ну... как тебе сказать, — замялся Х-Девятый, — я не стану раскрывать тебе химическую формулу этой жидкости, это долгое дело, а если в двух словах, так это тлиные какашки.
— Что?! — возмутился Юрка. — И ты хочешь накормить меня дерьмом?!
— Зачем же так грубо, Юрка! — воскликнул муравей. — Это очень вкусные, очень сладкие выделения тлей с чертополоха. На поляне было всего два чертополоха, но один кто-то срезал. Наши фуражиры спешно вывели стадо наших тлей на оставшееся растение... Если не хочешь, не надо. Пойдем дальше.
Фуражир в недоумении пошевелил усиками и продолжил свой путь. Перепрыгивая с бревнышка на бревнышко, с валежины на валежину, стараясь уберечь глаза и не расшибить голову — острые колья торчали отовсюду, — Юрка вслед за X-Девятым выбрался из муравейника. Яркий солнечный свет хлестнул по глазам. Юрка на минуту зажмурился. Свежий воздух ворвался в легкие, закружилась голова. Хотелось крикнуть: «Здравствуй, мой свободный, бесценный, любимый мир!»
— Быстрее уйдем отсюда! — сказал Х-Девятый. — Муравьи не выносят вида бездельников.
Сказать о муравье, что он любуется хорошей погодой — значит обвинить его в самом большом смертном грехе...
Сначала они шли по расчищенной дорожке, а когда вершина муравейника скрылась вдали, свернули в заросли, взбежали на шершавый, распластанный по земле лист одуванчика.
Юрка бросился навзничь. Высокое небо голубело над ним. Высоко-высоко в поднебесье, на длинной стрелке, покачивался пушистый белый шар.
— Хочешь полетать на парашютике? — вдруг спросил муравей.
— А разве можно?
— Конечно, я часто летаю. Для моих собратьев это лишний повод считать меня чокнутым, ну да я давно уже не обращаю внимания на то, что обо мне думают.
X-Девятый полез вверх по зеленому гладкому стволу. «Удивительно», — думал Юрка, — по трубке одуванчика я буду карабкаться, как на высокое дерево!»
Высоко вверху муравей уже достиг шара и теперь возился там, раскачивая зерно с тонкими длинными лучами парашюта. Когда оно вышло из гнезда, его подхватило дуновение ветра. Муравей в последнее мгновение уцепился за тонкий шест, на котором висело зерно, и взмыл в воздух.
Юрка не с такой ловкостью, как муравей, но все же взобрался по стрелке, вытер обильный пот, струящийся по лицу, и начал выдергивать шесток с зерном, увенчанный сверкающими на солнце пушистыми полупрозрачными лучами. Обеими руками он взялся за шест, дернул его в последний раз и — оказался в небе. Юрка обхватил ногами длинное зернышко, посмотрел вниз.
Чувство полета восхитило его. «Лететь бы вот так и лететь, пока не прилечу домой!» — подумал он и понял, что дальше поляны не улететь. Поискал глазами своего приятеля. Его парашютик плыл далеко впереди, ниже Юркиного, и Юрка испугался, как бы их не раскидало в разные стороны. Ему не о чем было беспокоиться — их подхватил один и тот же ветерок, даже не ветерок, а его порыв. Как только ветер ослабел, парашютики пошли к земле, к высоким травам. Сначала приземлился Х-Девятый. Мальчишка пролетел над ним, врезался в мохнатый лист медвежьего уха. Скатился вниз, поднялся на ноги и пошел отыскивать приятеля. По пути опасливо обошел огромное, точно колодец, пугающее чернотой отверстие норы тарантула, боясь как бы тот не выскочил и не набросился на отчаянного воздухоплавателя.
Как говорится, остерегался волка, да угодил в берлогу с медведем, Юрка выбрался из зарослей на открытое место — это было старое кострище — и, радуясь, что идти стало свободнее, загляделся на небо. И тут он почувствовал, как земля ушла из-под ног. Он покатился по крутому сыпучему склону аккуратной воронки, на самом дне которой торчали два кривых острых рога. Они мгновенно разошлись в стороны и, как только Юрка оказался на дне, с силой сомкнулись, направленные остриями в Юркин живот. Не сознавая, что делает, Юрка в самый последний миг ухватился за рога, не позволяя им сомкнуться.
