Продать душу - [29]

Я поежился и спросил, пытаясь совладать с голосом:

— А эти рабы, которые прислуживали тебе за столом…

— И есть такие вот живые трупы, — вздохнул Дон. — Они действительно мои ученики. Но, в отличие от тебя, ученики неважные.

Внезапно я разозлился:

— Естественно! Ты ведь их провоцировал, как и меня!

— Только с вашего согласия, — возразил он. — Согласия, данного ЗА гранью этой жизни. Метод рискованный, но зато позволяет перешагнуть сразу через несколько ступеней.

— Но ты позволил графу Макмандру отравиться! — крикнул я. — И позволил бы выпить отравленное вино мне… и Белле.

— А почему ты не плеснул содержимым своей чаши мне в лицо? — осведомился Дон. — Тебе так этого хотелось! Я был бы доволен.

Ах, он был бы доволен?! Я побледнел от злости и хрипло выговорил:

— А все эти представления?! Битва гладиаторов? Казни?!

— Зачем же ты смотрел, если тебе не нравилось? Последние несколько недель вы с Беллой отказывались посещать подобные мероприятия, и разве я воспротивился этому? Нет, — пожал плечами Дон, приступая к десерту. Я до сих пор не проглотил ни крошки. — Кстати, заметь, я ни разу тебя не сопровождал. Меня такие зрелища не увлекают.

— Ну и ну! — я тяжело дышал и никак не мог придумать достойную реплику. Гнев буквально душил меня. — Неужели я был таким болваном, что захотел подвернуть себя самого столь жуткому испытанию?!

— В каком-то смысле у тебя не было выхода, — задумчиво протянул Дон, глядя в пространство мимо меня. — Ты слишком сильная и противоречивая личность. Не возникли в твоей жизни я… мало ли, куда завела бы тебя твоя потребность приключений!

— Ну и куда она могла меня завести? — раздраженно буркнул я, схватил вилку и ткнул ею в первое попавшее блюдо. Угодив в вареную картофелину, принялся с остервенением жевать ее, абсолютно не ощущая вкуса.

— В последней твоей жизни такая потребность привела тебя на гильотину.

Я поперхнулся картофелем. Закашлявшись, закрыл рот ладонью и с недоверием уставился на безмятежно улыбающегося Дона.

— Какую гильотину? — сиплым голосом спросил я.

— Ту, где голову отделяют от тела, — любезно объяснил колдун. — Еще одна жизнь завершилась не менее плачевно: тебя чуть было не сожгли на костре как еретика. Ты спасся, но пережитое свело тебя с ума.

Я не знал, смеяться или лучше кричать. Его рассказ казался бредом, нелепой выдумкой, но что-то подсказывало мне: это правда. Кажется, я почти мог ВСПОМНИТЬ…

— Но откуда ты-то знаешь? — сердито спросил я наконец.

— Ты сам мне рассказал, — равнодушно отозвался маг, с явным наслаждением впиваясь белыми зубами в кусок черничного пирога. Я с отвращением скривился и отбросил вилку.

— Когда я тебе это рассказал? И где?

— Когда и где — понятия, не вполне подходящие для той формы существования, — рассеянно откликнулся Дон.

Я фыркнул:

— А почему было мне не поступить куда проще? Почему я просто не наделил своего бедного земного двойника или кто я для него, памятью? Почему не позволил просто помнить обо всем?

Дон воззрился на меня с искренним недоумением:

— Во-первых, мозг человека еще не готов воспринять такого рода информацию. Нужны годы, то есть века, эволюции. А во-вторых…

— Во-вторых? — поторопил я.

Дон нахмурился:

— Не берусь судить, зачем мы живем, в чем смысл жизни, для чего нам необходима эта череда жизней… Можно строить миллионы теорий, и вряд ли хоть одна из них приблизится вплотную к истине. Однако предполагать я все-таки имею право — с учетом своего опыта.

— Ну, предположи что-нибудь, — ехидно разрешил я, откинулся на спинку стула и, скрестив руки на груди, попытался принять беспечный вид. — В любом случае у меня самого никаких предположений нет.

— Быть может, То Изначальное Нечто, именуемое Богом, Творцом, Абсолютом… быть может, Оно (любое местоимение здесь неуместно) стремится познать самое себя? Или выйти на новый уровень развития таким вот манером? С помощью… ммм… как бы выразить точнее мою мысль?

— С помощью своих агентов? — хмуро пошутил я.

Дон рассмеялся:

— Между прочим, в каком-то смысле ты угадал. Именно поэтому я и говорю: разделение на черное и белое условно.

— А как же быть с войнами, жестокостью, насилием? — прервал его я. — Это все — разве норма?

— А как быть с маленьким ребенком, который не понимает, что нельзя обрисовывать новые обои фломастером? — подхватил маг. — Бесполезно втолковывать малышу, почему не стоит портить обои. Проще просто сказать — нельзя! Запрет. Табу. Зло. Только став старше, маленький человечек осознает вполне логичную причину запрета.

— Ты сравнил — войну и испорченные обои! — продолжал спорить я, хотя теперь уже скорее из упрямства. Интуитивно я понял, что именно он пытался сказать.

— Это всего лишь аналогия, — холодновато сказал колдун, явно начиная терять терпение. — Когда-нибудь ты поймешь, Стас. Если сейчас не понимаешь — поймешь потом. Но, поверь, у тебя не было выхода, кроме как предпринять такую авантюру. Ты отчаялся пробудить в себе самом настоящую память, и решил опробовать такую вот встряску. В крайнем случае, ты потерял бы одну жизнь — и только.

— И только! — возмущенно воскликнул я. — Эта жизнь — все, что у меня есть. С тем типом, который якобы говорил с тобой неведомо где и когда и который вроде бы тоже является мною, я не знаком!