Проданная невеста - [31]

Если он не заплатит выкуп, китайцы станут ее пытать. Она была очень напугана, однако понимала, что кричать бессмысленно, ее попросту одурманят опиумом.

Эйлида закрыла лицо руками и начала молиться не только Богу, чтобы он дал ей мужество, но и Дорану, в помощи которого так отчаянно нуждалась.

Доран Уинтон вернулся с похорон немного позже, чем предполагал. Он добрался до Лондона около шести часов и думал, что ему снова придется приносить извинения Эйлиде.

Чем она занималась целый день? Нет, чем скорее она обзаведется приятельницами, с которыми станет проводить время в его отсутствие, тем лучше.

Думал Доран по дороге и о том, как скоро могли бы они вернуться в деревню.

Он ехал в своем фаэтоне по многолюдным улицам, и солнце казалось ему слишком жарким, а дышать было почти нечем. Тем не менее он был чрезвычайно доволен тем, что его гнедые побили все рекорды и достигли Лондона быстрее, чем когда бы то ни было.

И все же он запоздал, и как только грум поспешно принял у него поводья, Доран бегом взбежал по ступенькам и отдал шляпу и перчатки лакею.

— Где ее милость? — спросил он у дворецкого.

— Ее милость была в библиотеке, — ответил дворецкий, сделав ударение на слове «была», — но когда я, сэр, заглянул туда совсем недавно спросить, не нужно ли чего, ее милости там не оказалось. Насколько я понимаю, нет ее и наверху.

Тон голоса дворецкого насторожил Дорана.

— О чем вы толкуете? — спросил он достаточно резко. — Она должна быть где-то в доме!

— Я посмотрю еще раз, сэр. Подать вам что-нибудь?

— Да, стакан вина, — ответил Уинтон и направился в библиотеку.

Он почувствовал, что горло у него пересохло. Где же Эйлида и что она делает?

Он вошел в библиотеку, увидел, что на стуле у открытого окна лежит книга, которую Эйлида, вероятно, читала, и подошел к нему.

Поскольку окно оставалось открытым, Доран, усмехнувшись, подумал, что Эйлида вышла в сад, а бестолковые слуги не догадались поискать ее там.

Он прошел мимо стула с лежащей на нем раскрытой книгой и заметил на странице какой-то листок бумаги.

Вначале он не придал этому значения, но вдруг, уже собираясь переступить порог, остановился, повернул обратно и взял листок. Прочитал написанное и сразу понял, что произошло.

«Я взял жену. Верните мое сокровище, иначе она умрет».

Губы Дорана Уинтона сжались в одну твердую линию, а на лице появилось выражение, от которого вздрогнул бы самый крепкий духом человек. Он покинул библиотеку и почти бегом поднялся по лестнице. Приказал лакею:

— Немедленно позовите Чанга!

В голосе хозяина прозвучало такое яростное нетерпение, что лакей стремглав понесся в сторону кухни.

К тому времени как Чанг, полукитаец-полумалаец, явился к нему в спальню, Доран успел снять выходной костюм и рылся в гардеробе.

Чанг служил у Дорана много лет и, казалось, не имел возраста. Он быстро соображал, обладал немалым умом и во многих отношениях был незаменим для Дорана.

Повернувшись к Чангу, Уинтон быстро проговорил:

— Лэун Шан похитил ее милость! Прикажи подать карету и принеси мне изумрудного Будду.

— Вы вернете Лэуну Будду, хозяин?

— Именно этого они хотят, а я должен был предвидеть, что может случиться.

— Вы хотите, хозяин, чтобы я поехал с вами? — спросил Чанг.

— Конечно! — бросил Уинтон.

Чанг вышел.

У него было очень длинное имя, совершенно непроизносимое в Англии, и потому все его называли просто Чангом.

Доран тем временем занялся своей одеждой; видимо, ему не привыкать было к острым ситуациям и быстрым переодеваниям, потому что в самый короткий срок он был готов.

Десятью минутами позже, когда он вместе с Чангом шел к ожидающей их карете, слуга в холле уставился на них в изумлении.

На Доране Уинтоне был мундир офицера торгового флота, а поверх мундира потрепанный плащ; на ногах — поношенные сапоги.

Чанг тоже оделся, как моряк: он, легко мог сойти за члена команды любого судна в порту.

Запряженная парой лошадей карета Уинтона доставила его и Чанга в район порта куда быстрее, чем туда довезли Эйлиду.

Доран знал, что искать ее надо на так называемой Радклифф-хайвэй, самой опасной припортовой улице.

Там на каждом шагу попадались таверны, питейные заведения с танцами и, само собой понятно, опиекурильни и публичные дома.

На некотором расстоянии от хайвэй Уинтон остановил карету, и они с Чангом вышли.

Доран велел кучеру дожидаться их и быстро стал пробираться грязными переулками вместе со своим спутником по направлению к хайвэй.

Добравшись туда, они, как и Эйлида, увидели множество моряков из всех стран света, в большинстве Своем пьяных и готовых к Драке.

Никто не обращал внимания на пробирающегося сквозь толпу Уинтона. Здесь звучала испанская, итальянская, немецкая, африканская, китайская речь.

Были тут и женщины; они старались затащить моряков в таверны или публичные дома, шарили по карманам у мертвецки пьяных.

Всячески избегая тех, кто мог стать для них опасен, Уинтон и Чанг добрались наконец до притона-опиекурильни и вошли внутрь.

Китаец за столиком, не глядя на них, произнес:

— Три шиллинга шесть пенсов за трубку.

— Проводи меня к Лэун Шану! — рявкнул на него Уинтон.

Китаец поднял глаза и уже явно собирался ответить отказом, но Чанг подошел к нему и объяснил на китайском языке, что им требуется.