Проданная невеста - [26]

— Вы действительно читаете мои мысли! — воскликнула она. — Я больше не смогу чувствовать себя с вами непринужденно.

— Ну так я больше не стану читать ваши мысли, — пообещал он. — Рассказывайте мне сами, о чем вы думаете и чего хотите. Для меня это было бы лучше всего.

Он воистину не переставал удивлять Эйлиду; она умолкла, не зная, что сказать. Но к этому времени они уже выехали на большую дорогу, лошади понеслись во всю прыть, и разговаривать стало невозможно.

Поездка была подготовлена так же хорошо, как и их путешествие в Лестершир; на постоялых дворах еду для них готовил повар Дорана из собственных припасов.

И лошади их ждали чистокровные и быстрые, как и те, которые доставили их неделю назад в охотничий домик.

В Лондон они прибыли в рекордный срок, вскоре после трех.

— Как только будем дома, идите отдыхать, — предложил Доран. — Но обед предстоит поздний, так как мне необходимо кое с кем повидаться.

Эйлиде ужасно хотелось спросить, с кем именно, но потом она подумала, что Доран, видимо, предпочтет оставить ее в неведении. Да и какое ей, собственно, до этого депо?

Только у себя в спальне, уже раздевшись, она вдруг сказала сама себе, что ей есть, дело, что ей это интересно и нехорошо со стороны Дорана быть таким скрытным.

Уже засыпая, она сообразила, что теперь относится к нему совершенно иначе, чем в ту ночь, когда спала в этой комнате прошлый раз.

Спустившись к обеду, Эйлида увидела Дорана, который уже успел переодеться и ждал ее с бокалом шампанского в руке.

— Вы спали? — спросил он.

— Не хочется подтверждать, что вы были правы и я в самом деле устала.

Доран рассмеялся.

— Наконец-то вы поняли, что я всегда прав, когда дело касается вас.

— Весьма самоуверенное утверждение и к тому же, позвольте вам с удовольствием сообщить, неверное.

— Я вам докажу.

— Каким образом?

— Посмотрите в зеркало.

Эйлида не поняла, но машинально взглянула в зеркало в позолоченной раме, укрепленное над камином, и неожиданно для себя убедилась, что вид у нее совсем другой, чем в вечер накануне свадьбы.

Тогда она выглядела напряженной и изможденной от страха и беспокойства за преследуемого кредиторами Дэвида, из-за того, что Доран Уинтон купил их дом, купил и ее самое, и она безумно боялась оставаться с ним наедине.

Теперь к ней вернулся нормальный цвет лица, и оно уже не было таким худым и маленьким, хотя глаза по-прежнему казались очень большими. Кроме того, как ни мало времени прошло, она не была столь неестественно щуплой, как раньше. Даже волосы приобрели новый блеск, словно ожили.

— Через два месяца, — сказал Доран, — вы станете такой красивой, как должны быть.

— Через два месяца?! — запротестовала Эйлида. — Как это жестоко с вашей стороны заставлять меня ждать так долго!

— Обещаю подумать о способах ускорить трансформацию, — сказал он, — но давайте поговорим об этом в другой раз.

Эйлиду снедало любопытство, но обед был уже подан, и они пошли в столовую.

За обедом говорили о многом, но Доран так и не рассказал, зачем он вернулся в Лондон.

Поднимаясь к себе в спальню, Эйлида сердилась на него за умолчание.

— Он не доверяет мне в своих делах, — проговорила она, — зато обо мне знает очень много, потому что читает мои мысли.

Лежа в постели, она некоторое время размышляла, как это странно — думать о собственном муже.

Наутро Эйлида узнала, что Доран уже уехал куда-то и не вернется ко второму завтраку. Ей захотелось чем-нибудь занять себя, и она решила пойти за покупками.

Она была уверена, что, несмотря на обилие платьев, купленных для нее Дораном, есть еще немало вещей, которые ей стоило бы приобрести.

Собственно говоря, почему бы и нет?

Эйлида совсем уж было собралась выйти из дома, но зачиталась интересной книгой в библиотеке и отменила приказание подать карету.

Она так давно не покупала себе одежду, что вдруг засомневалась, стоит ли идти в магазин. Вдруг она купит себе — чисто по незнанию — что-то совсем неподходящее и тогда будет выглядеть в глазах Дорана полной дурочкой.

Он, разумеется, не преминет заявить, как уже сделал однажды в одном из их споров, что совершенно правильно выбрал для нее все вещи.

Эйлида читала еще некоторое время, потом решила, что не мешало бы хоть выйти на свежий воздух и погреться на солнышке. Она попросила одного из лакеев перевести ее через дорогу.

Лакей отпер калитку в садик, расположенный в центре площади. Им пользовались только те наниматели квартир, у кого были ключи от калитки. Когда Эйлида вошла туда, в садике никого не было, кроме двух детей с няней.

Эйлида пересекла лужайку, радуясь солнцу, которое, впрочем, здесь сияло куда слабее, чем в Лестершире, да и пейзаж был лишь слабым подобием того, каким она любовалась из окон охотничьего домика.

Она дважды обошла садик и решила, что пора возвращаться. Дошла до калитки и увидела лакея, дожидавшегося ее с ключом на ступеньках крыльца по ту сторону улицы.

Лакей не сразу перешел улицу — дорогу преградил чей-то изящный фаэтон. Проехал какой-то мальчуган верхом на пони; несколько прохожих оглянулись на Эйлиду. Среди прохожих оказалась парочка иностранцев, и, поскольку они оба посмотрели на нее, Эйлида невольно обратила на них внимание.