Проданная невеста - [18]

— Это миссис Роббинс, — сказал Уинтон, — она поухаживает за вами и доставит вам все, что вы потребуете.

Экономка сделала реверанс.

— Постараюсь сделать все, что от меня зависит, миледи.

— Благодарю вас, — сказала Эйлида и вошла в спальню, не оглянувшись на Уинтона.

Когда дверь закрылась, Эйлида в неистовстве призналась себе, что он снова одержал победу. Добился своего, а она была вынуждена подчиниться.

Она надела к обеду платье, которое он выбрал для нее, и совершенно по-детски, только из ненависти к Уинтону, отказалась взглянуть на себя в зеркало. И потому не отдавала себе отчета, что модное платье, доставленное из самого дорогого магазина на Бонд-стрит, придало ей новую красоту, так что даже Дэвид смотрел на нее с восхищением.

Обед, как и следовало ожидать, оказался отменным, и Эйлида, презирая себя за это, тем не менее наслаждалась каждым блюдом.

Она говорила очень мало хотя бы потому, что Дэвид, возбужденный вкусной едой и хорошим вином, а также перспективой поездки в Ирландию, болтал без умолку.

Когда обед был кончен, Эйлида. оставила мужчин за портвейном.

Направляясь из столовой в гостиную, находившуюся, как она узнала, на первом этаже, Эйлида чувствовала, что больше не вытерпела бы.

Мистер Уинтон сообщил, что они венчаются в десять утра в церкви Святого Георгия на Гановер-сквер.

— Поскольку я решил, что это соответствует нашим, с вами желаниям, — сказал он спокойно перед тем, как объявили; что кушать подано, — в церкви не будет никого, кроме моего шафера, старого друга, а сообщение о нашем бракосочетании появится не раньше чем через неделю после начала медового месяца.

— Думаю, что это вполне разумно, — поддержал Уинтона Дэвид. — Крайне нежелательно, чтобы пресса начала связывать каким бы то ни было образом ваш брак с продажей Блэйк-холла.

— Я так и предполагал, что вы это одобрите, — заметил Уинтон. — И думаю, было бы ошибкой с вашей стороны отправиться в клуб сегодня вечером.

— Я охотно посидел бы здесь и поболтал с вами, — заявил Дэвид.

— Завтра, когда мы уедем, — продолжал мистер Уинтон, — я распорядился, чтобы здесь подали обед вам и управляющему моими скаковыми конюшнями, а так как вам с ним придется покинуть Лондон почти на рассвете, то вам лучше всего пораньше лечь спать.

Надо же все так предусмотреть, слушая Уинтона, думала Эйлида.

Конечно, это разумно; было бы большой ошибкой со стороны Дэвида слишком много рассказывать лорду Фулборну или другим приятелям, приезжавшим на распродажу.

И все же Эйлиде было обидно, что Уинтон не позволяет ни ей, ни Дэвиду самим позаботиться о себе.

«Меня даже не спрашивают, мне не дозволено иметь собственное мнение!» — негодовала она про себя.

Сидя в столовой, она не высказывала возражений, однако теперь чувствовала, что должна сопротивляться хотя бы для того, чтобы утвердить себя.

Она отправилась к себе в спальню и звонком вызвала горничную, которая помогала ей одеваться перед обедом.

Это была славная молодая женщина родом из сельской местности, но она уже успела поработать в услужении у одной из самых модных дам. Уволилась она потому, что хозяйка уехала за границу вместе с мужем-дипломатом.

Помогая Эйлиде раздеться, горничная сказала:

— Вашу одежду доставили, миледи, но я ничего не распаковывала, потому что мы завтра уезжаем.

— Моя… одежда? — спросила Эйлида.

— Так много платьев, миледи, а портной, который все это привез, говорит, что это еще не все, так что у вас будет большой выбор. — Горничная улыбнулась и добавила: — Во время медового месяца вам захочется выглядеть как можно лучше, миледи!

Эйлида с трудом удержалась, чтобы не сказать, насколько ей все это не нужно. Она понимала, конечно, что с одним платьем уезжать немыслимо, но ей очень не нравилось, что мистер Уинтон буквально все взял в свои руки. Он управлял ею точно так же, как будет управлять, к примеру, восстановлением Блэйк-холла.

Эйлида легла в постель и, хотя очень устала, лежала без сна и думала о том, как неприятно терять независимость. Всеми ее поступками и даже тем, как она оденется, распоряжался человек, с которым она впервые встретилась всего два дня назад.

— Как можно это вынести, папа? — вопрошала она темноту.

И потом поняла ответ, как если бы он прозвучал, облеченный в слова и звуки.

Мистер Уинтон спас Дэвида, предотвратил несчастье, которое нанесло бы урон доброму имени семьи, и наконец, он спас ее самое, Эйлиду.

Каково бы, ей было умирать в муках голода?

Каково было бы, откажись она от его предложения, обречь Бетси, Гловера и других людей в имении на те же муки?

«Я должна была бы благодарить его, стоя на коленях», — подумала Эйлида.

Но она понимала, что это для нее невозможно.

Наутро завтрак, ей подали в постель, а потом она искупалась в воде, благоухающей жасмином.

Она старалась не думать о мистере Уинтоне, пока горничная помогала ей облачиться в изысканное подвенечное платье.

Платье было прекраснее всех, какие Эйлиде доводилось видеть даже на картинках в журналах. Сшитое из белого газа, оно было отделано кружевами ручной работы с вышивкой жемчугом.

Раз мистер Уинтон покупал его в большой спешке, значит, оно вначале предназначалось для другой невесты. Интересно бы узнать, чувствовала ли бы себя та, другая, невеста такой же несчастной, как Эйлида?