Проданная Луна - [24]

— Ну, что же, дорогой Педро, жизнь заставляет и вас внимательно присмотреться к действительности. В наше время от нее невозможно укрыться и за толстыми стенами лабораторий. Удивляться тут нечему, Педро, надо бороться.

Они разговаривали еще долго. Педро рассказал о своем намерении вначале съездить на родину, повидать родных, которых он не видел уже четыре года. А оттуда поехать куда-нибудь подальше, на Запад.

— Вам опасно оставаться в Альберии, — проговорил Гонсало, задумчиво потирая по привычке большим пальцем свой упрямый подбородок, что обычно делал при решении трудных вопросов.

Увидев, что Педро просматривает лежавшую на столе газету «Бабельский вестник», он сказал:

— Прочтите статью генерала Рамиреса о тактическом атомном оружии. Только диву даешься, сколько у него цинизма и лицемерия. Кстати, ваш пациент из Сан-Луи, по-видимому, сделал неплохую карьеру. Во всяком случае, его деятельностью генерал доволен.

— Вы говорите о Диасе? Я догадывался, что он работает над какой-нибудь мерзостью, — и Педро быстро пробежал глазами статью. — Но это надо разоблачить, — заметил он.

— Непременно. Перед вашим приходом, Педро, я как раз закончил статью, посвященную этому вопросу.

— Иногда мне кажется, — сказал Педро, — что атомная энергия открыта рано. В мире еще слишком много темных и злых сил. Не принесло ли на сегодняшний день великое открытие больше горя и беспокойства, чем пользы? В сущности, атомная и водородная бомба — это современный Дамоклов меч, нависший над головой человечества.

Наступило молчание. Педро взглянул на часы и решительно поднялся.

— Мне надо идти, — ответил он на безмолвный вопрос Гонсало. — Поезд отходит на рассвете.

— Я бы не советовал, Педро, ехать сейчас на родину. Может быть, отправитесь пока в Сан-Катрин. Я дам вам письмо к надежным людям — они помогут вам.

— Я согласен, — ответил Педро. — Но только после того, как повидаюсь с родными. А опасности я теперь буду подвергаться везде.

Гонсало сел за письменный стол и, написав письмо в партийную организацию Сан-Катрина, дал его Педро.

— Будьте осторожны, Педро, — сказал Гонсало, провожая Педро и крепко пожимая ему на прощанье руку.

Гонсало стоял у окна и смотрел, как крупная фигура быстро удаляющегося Педро постепенно растворяется в сероватой мгле наступающего рассвета. И почему-то смутная тревога за этого большого черного человека превратилась у него в мрачное предчувствие.

Когда Педро сошел с поезда на одной из маленьких станций провинции Амозас, уже наступил вечер. Это был чудесный южный вечер, с мягко мерцающими звездами на бархатном небе, напоенный ароматом трав и цветов.

Нигде в мире не было для Педро прекрасней этого края: он горячо любил живописную долину реки Амозас, мягкий климат, громадные леса, постепенно переходящие в необозримые поля. Здесь он родился и вырос, здесь жили его мать, сестра и два брата. С самого утра и до позднего вечера трудились они на хлопковых полях и плантациях.

Отец Педро был фермером-издольщиком; арендуя у крупного землевладельца клочок земли и получая от него жилище, инвентарь, семена и продовольствие, он был в кабале у плантатора. Однажды, проболев пару месяцев, он вышел из своего мизерного бюджета и остался в долгу у землевладельца на всю жизнь. Семья жила в хижине, построенной из тонких досок, с фанерной крышей, без окон. В доме не было мебели, кроме старой рухляди и нескольких деревянных ящиков. Если бы не регулярная денежная помощь Педро, семья погибла бы с голоду.

Педро не терпелось поскорее увидеть своих близких. До небольшого поселка Кервиль нужно было ехать автобусом, и, не теряя времени, Педро направился к автобусной станции. Вскоре он уже был в небольшом, плохо освещенном помещении автобусной станции и смотрел на расписание, висевшее на стене недалеко от кассы. Автобус отходил только в 12 часов ночи. У билетной кассы никого не было, и Педро осторожно постучал в окошко. Через минуту окно открылось, высунулась взлохмаченная голова кассира.

— Чего тебе? — спросил он грубо.

— Мне нужен билет до Кервиля, — сказал Педро.

— Я не продам тебе билета до тех пор, пока все белые не будут обеспечены билетами, — кассир захлопнул окошко.

Педро, отвыкший за годы работы в лаборатории Ренара от подобного обращения, почувствовал обиду. Однако он сдержался и решил терпеливо ожидать до 12 часов, хотя у него не было уверенности, что к этому времени для него останется билет. Слева от кассы, у стены, находилась длинная буфетная стойка, покрытая линолеумом. Около нее стояли столы и высокие табуреты. За одним из столов сидело несколько человек и играли в кости. Стук костей, азартно ударяемых о стол, раздавался по всему помещению. Педро почувствовал сильный голод и, решив перекусить, сел за свободный столик. Официантка, перебрасывающаяся какими-то замечаниями с буфетчицей, стоявшей за стойкой, сделала вид, что не заметила Педро. Он просидел минут десять, когда один из игроков вдруг резко повернулся к нему. Это был плотный мужчина, одетый в белый помятый полотняный костюм, вероятно, какой-то местный плантатор. Его мясистое и потное лицо с водянистыми голубыми глазами было неестественно красным.