Продана: по самой высокой цене - [44]

— Ты никуда не приглашена семьей? — спрашиваю я, когда беру полотенце с рабочего стола и вытираю пальцы.

— Приглашена.

— И? — спрашиваю я, поднимая брови.

Ей повезло, что она не солгала мне.

— И я сказала, что не могу приехать.

— Понятно, а куда ты была приглашена? — уточняю я.

— К родителям, живущим в нескольких часах езды отсюда, — она слегка качает головой, отклоняя приглашение. — Они не ожидают —

— Мы оба будем присутствовать, — говорю я, перебивая ее.

Не знаю, почему я принял решение так быстро. Я пока не решил, стоит ли мне ехать. Но она-то точно поедет, как пить дать. Катя отчаянно нуждается в контакте и личном общении. Из того, что мне известно, все ее друзья — только в онлайн. Я хочу большего для нее.

И это должно начаться с родителей.

Она застывает на стуле, но кивает головой и говорит:

— Да, Хозяин.

— А на Новый год? — спрашиваю я.

— У меня нет планов, и я не была никуда приглашена, — голос ее тих, но четок.

— Тогда мы проведем его вместе, — объявляю я и снова поворачиваюсь к ней спиной, чтобы продолжать нарезать помидоры.

Мгновение спустя я выдыхаю и говорю:

— Ладно, это достаточно просто. Ты найдешь кого-то на те дни, когда у меня выходные.

Она молчит, пока я не оборачиваюсь, чтобы взглянуть через плечо.

— Да, Хозяин.

Я не могу больше выдержать это напряжение. Ей необходимо выпустить пар. Это успокоит ее задницу.

— Котенок, — говорю я, вытирая лезвие ножа и осторожно кладу его, прекращая приготовление ужина. — Иди сюда.

Я смотрю на посуду и кухонный инвентарь, сканируя их глазами, чтобы найти что-то полезное. И, наконец, я останавливаюсь на французской скалке. Она из бледного мрамора и холодная на ощупь, но вполне подойдет.

— Раздевайся, — говорю я ей, пока она стоит слева от меня.

На ней почти нет одежды. В отсутствие пальто, на ней надето прозрачное черное платье с тонкими лямками, заканчивающееся на середине бедра, и кружевные трусики. Она спускает лямки вниз, и тонкий кусок ткани образует блестящую черную лужицу у ее ног. Ее соски мгновенно твердеют. То же происходит и с моим членом.

Я наклоняюсь вперед, беря один из ее бледно-розовых сосков в рот, и сжимаю оба ее запястья в своих руках, когда она пытается стянуть трусики вниз по бедрам.

Она задыхается от моих быстрых движений и подталкивает грудь к моему лицу. Какая хорошая девочка. Я отстраняюсь, позволяя соску выскользнуть изо рта, а затем обвожу языком вокруг другого.

— Отпусти, — приказываю я ей, и в тот же миг она немедленно ослабляет хватку на своем нижнем белье.

Я делаю шаг назад и смотрю на нее.

— Ты прекрасна, Катя.

Она втягивает воздух и ее щеки покрываются легким румянцем, что согревает меня. Это затрагивает холодную часть моей души, которой я не привык чувствовать. Я избавляюсь от этого ощущения и сосредотачиваясь на деле.

— Ты никогда не будешь носить его снова. Как и любое нижнее белье.

Я зацепляю лямки большим пальцем и легко распускаю ленточки, расположенные по бокам ее стрингов, позволяя им упасть на пол.

Мой член сгорает от желания, когда ее губы раскрываются от шока.

— Твое влагалище и задница всегда должны быть доступны для меня. Легко.

Я провожу средним пальцем вдоль ее нижней губы, и она послушно приоткрывает рот.

— И рот.

Я проскальзываю пальцем в ее горячий рот. Мне не приходится говорить ей о том, чтобы она сосала, она сама жадно охватывает губами мой палец, держа руки по бокам и втягивая щеки. Ее язык поглаживает подушечку моего пальца, в то время как она закрывает глаза и стонет.

Твою мать. Катя так чертовски сексуальна. Она понятия не имеет, что делает со мной.

— Ах, ах, котенок, — предостерегаю я ее, вытаскивая свой палец, и возвращаюсь к рабочему столу.

— У меня есть кое-что, что ты можешь пососать.

Я хватаю скалку, она холодная и гладкая. Ей действительно захочется согреть ее.

На мгновенье страх вспыхивает в ее глазах, но я игнорирую его. Я никогда не обижу ее. Не так, как она думает.

— Соси это, — говорю я ей, поднося скалку к губам.

На ней нет никаких ручек, только один гладкий стержень. Она открывает рот немного пошире, сама же скалка не очень широкая.

Я толкаю скалку немного дальше, позволяя взять ей несколько сантиметров, раскачиваю и вынимаю из ее рта.

— Сделай ее горячей, котенок. Соси ее, как будто это мой член.

Левой рукой я кружу по ее киске и награждаю Катю, зажимая клитор и катая его между пальцами.

Она хмурит брови и издает мягкий стон, который я когда-либо слышал, принимая немного больше скалки в рот.

— Ты помнишь, как ты брала меня? — спрашиваю я ее.

Она пытается охватить больше стержня, но я ее останавливаю. Головка скалки тупая и это может причинить боль ее горлу. Я не хочу этого.

— Не надо больше, — останавливаю я ее, тяну назад и отпускаю клитор, чтобы схватить за горло.

Похоть исчезает из ее глаз, когда она понимает, что сделала что-то неправильно.

— Ты берешь только несколько сантиметров. Не жадничай, — говорю я игриво, чтобы уменьшить ее беспокойство.

Она снова закрывает глаза, но я уже подготовил ее.

— Ложись на пол.

Я отшвыриваю ее одежду в сторону, когда она наклоняется и быстро ложится на кафельный пол. Мурашки бегут по ее коже. Думаю, что ей холодно, но я ее разогрею и заведу в кратчайшие сроки.