Продается Таня. 20 лет - [13]

Началось настоящее эротическое представление. Пока мы, девушки из гарема, танцевали и заигрывали с гостями, музыка спокойно играла, как будто ничего не происходило. Поднялся небольшой ветерок, и мне иногда даже становилось холодно, когда я вылезала из воды, но танцы и выпивка делали свое дело. Кто-то предложил перейти в дом, и я знала, что за этим последует. Я надеялась, что наши роли, по сценарию, который нам огласил Хафез, скоро закончатся. В доме было бесчисленное количество комнат. Мы, полуголые, кто-то и вообще без одежды, бегали по дому, визжали, заглядывая в комнаты. В одну комнату зашли две девушки из той пятерки в сопровождении пары мужчин, все были голые, и я ясно видела, что одна из них удовлетворяет двоих, пока другая возбуждала себя сама, наблюдая за тем, что делают остальные.

В другой комнате, в которую я вошла в поисках голландки, я увидела в полутьме два соединенных тела у окна. Одна из девушек руками опиралась на подоконник и стояла, выгнувшись вперед, пока над нею яростно трудился сзади высокий дородный мужчина. Мне уже немного хотелось спать, и я пыталась у кого-то разузнать, скоро ли будет позволено ложиться. И тут голландка потянула меня за руку и шепнула на ухо, что нас зовет хозяин. Он и правда уже ждал нас в комнате, которая по размеру была немного больше остальных. Хозяин улыбнулся нам, мы выпили еще по бокалу шампанского, а потом началась любовная игра, которой я искренне наслаждалась, достаточно разгоряченная всем, что этой ночью происходило, от бассейна до беготни по комнатам. Господин брал и меня, и голландку, а когда алкоголь и усталость сделали свое дело, он сказал, чтобы мы оставили его и пошли спать.

Солнце было уже высоко на небе, когда я проснулась. Было жарко, и я пошла в душ. На улице было пятнадцать девушек, остальные спали. Хафез сидел за столом у бассейна. Он позвал меня и сказал, что после обеда мы отправимся обратно в Дубай, и попросил меня передать это остальным девушкам. Он был очень доволен, это было написано у него на лице. Ясно было, что на нем лежала обязанность находить для господина самых красивых девушек, и на этот раз он блестяще справился с задачей. Вчерашние гости – бизнес-партнеры нашего господина со всего мира, догадалась я. Не сомневаюсь, что мы способствовали заключению очень удачных сделок.

Перед отъездом, пока я собирала чемодан, мой взгляд упал на маленький радиоприемник, который стоял на одной из полок. Это был маленький цифровой транзистор «Сони», не больше пачки сигарет. Я обернулась, проверив, нет ли кого-то поблизости и… положила его в чемодан…

После возвращения в Дубай и во дворец я не могла дождаться того момента, когда останусь одна. Я начала выбирать радиостанции и радовалась этому как ребенок. У радио были маленькие наушники-капельки, которые я вставила в уши и наслаждалась прекрасным звучанием музыки и программ многих радиостанций со всего мира.

Я не знаю, который был час, когда однажды, перескакивая с волны на волну, я поймала передачу с песней Мирослава Илича. Я запомнила все и фразу из припева: «Мы встретились в апреле, когда ты подарила мне свою любовь»… Конечно, это было «Радио Белград». Я дрожала от волнения. Сигнал был неустойчивый, становился слабее, но не прекращался. Я плакала от счастья, сидя на полу, дрожа от неописуемой радости и волнения. В Белграде я слушала поп-фолк, только если не было выбора, если друзья хотели его слушать. А сейчас я плакала под Мирослава Илича и гармонику. Сразу после его песни была Лепа Брена и эта песня, сейчас вспомню… Да, «белые голуби возвращаются, над моими окнами слетаются».

После этой песни диктор объявил: «Слушайте „Радио Белград“, время такое-то (не помню), далее – новости». И то, что я услышала, было просто невероятно. Я не верила своим ушам. Как будто это была какая-то научная фантастика! Женский голос сообщал о военных операциях в моей стране, занятых и освобожденных поселениях и городах, об убитых, взятых в плен, о погибших мирных жителях. Вскоре сигнал пропал, и я ничего больше не смогла услышать. В эту ночь я не сомкнула глаз, и из-за того, что наконец-то слышала сербскую речь, даже песню, и из-за войны, которая шла у меня на родине. «Радио Белград» я слушала несколько дней, а потом батарейки сели, и мне больше негде было их раздобыть. Я знала: если радио найдут, это будет расцениваться как серьезное нарушение дисциплины. Я не собиралась больше повторять своей ошибки.

В послеобеденное время, когда я отдыхала, в дверь позвонили. Это был мой охранник. Он вежливо сообщил, что я могу написать родителям письмо. Он предупредил меня по-английски, что только подпись будет сделана моей рукой. Закрыв за ним дверь, я начала размышлять: не ловушка ли это, не провокация ли, с помощью которой они хотят что-то выяснить?

После ужина они позвали меня в большой зал, часть которого была оборудована как компьютерный центр. Я села около молодого человека, которому было поручено напечатать письмо, но, прежде чем начать, Хафез проинструктировал меня о том, как надо писать. Он упирал на то, чтобы я сообщила родным об успешной работе в далекой стране, что мне все нравится, но из-за долгих командировок по всему миру я не писала и т. д.