Пробуждение - [5]

И она увлеклась…

Но Литовцев не унялся. К выходкам жены он привык, как привыкают к неизлечимой болезни, к глухоте, горбу и т. п.

— Не дать ли тебе ещё книгу в этом роде, Нелли? — спросил он её на другой же день.

— Дайте, Поль… Прочту…

Он принёс ей «Три письма из деревни», Г. Иванова. Нелли целую неделю бродила, словно потерянная. Потрясающий образ юноши, загубившего собственную жизнь, право на счастье, чтобы спасти заброшенных и уже испорченных детей и поставить их на настоящую дорогу — и всё это тихо, без фраз, без рисовки, — этот образ неотступно стоял перед Нелли и будил её уснувшую, было, старую, беспредметную тоску и зажигал слёзы в её глазах. Но теперь эта тоска уже имела причину. Как бледна, как бесцветна казалась рядом с этим подвигом её собственная жизнь и жизнь других!

Она невольно высказала эту мысль зятю, когда он спросил её о впечатлении.

«Славная, славная девушка, — часто и упорно думал Литовцев после этого разговора, внезапно сблизившего их. — Ах!.. Жаль, жаль»…

Чего жаль?.. Он сам себе не договаривал.

Он захотел, однако, идти дальше одного чтения.

— Поедем со мной в больницу, Нелли, — предложил он девушке раз при жене.

Лили вскипела.

— Вы помешались? Курсистка она, что ли, чтобы по больницам бегать? Мало вам того, что вы на себе всякую заразу домой несёте?.. Не пущу!.. Не пущу ни за что!.. Она — сирота. Я ей мать заменяю. Я за неё Богу ответ дам…

— Ты хочешь сделать из неё эгоистку?

— Нет… ничуть… Но всё в меру… Мало ли есть способов любить ближнего? Вот кстати… Я устраиваю концерт в пользу бедных… Нелли так мило поёт…

Литовцев махнул рукой.

В дверях он с ожиданием и тоской оглянулся на Нелли.

Но та молчала, поникнув головой. Авторитет Лили был так силен, что девушке и в голову не приходило открыто восстать против неё.

III

— Скажи, пожалуйста, какие между вами отношения? — начала Елизавета Николаевна, входя к сестре в это утро и бросаясь на кушетку, обитую прелестным бледно-розовым кретоном.

В этой девичьей комнатке всё было изящно, свежо, поэтично, как и сама хозяйка. Нелли давно уже прибежала сюда из гостиной, оставив сестру с Вроцким.

Теперь она стояла у стола, отчаянно теребя и тиская N «Нивы», который попался ей под-руку.

— Он тебе нравится?

— Кто?

Девушка так и вспыхнула.

— Ну, понятно кто… Жорж Вроцкий?

— Н-не совсем…

— А ты ему?

— Не… не знаю, — совсем шёпотом бросила Нелли, отворачиваясь и вся красная. — Кажется, да…

В самом деле, как она сумела бы ответить на это? Вроцкий клялся, что любит её. Иногда ей казалось, что это так, и эта мысль была ей приятна… Он так красив, так хорошо говорит, эти страстные речи так новы для Нелли… Но иногда он вдруг становился ей противным и чужим… Её удивляло, зачем он лжёт, если любит? Зачем скрывает свою любовь? А главное… главное… главное… Как можно, любя одну, смотреть такими гадкими глазами на другую? Он думает, что она ничего не замечает, и флиртует с Лили… Она не ревнует, нет!.. Но ей стыдно за него! Здесь есть какая-то фальшь… Кому-то из них обеих он лжёт… Но кому? И зачем?

Елизавета Николаевна спустила ноги с кушетки и глядела, молча, на сестру.

«Удивительно хороша!.. Мадонна какая-то!.. Но рохля… рохля… Впрочем, как и подобает мадонне… Она не знает… Ей кажется… Как вам это понравится?.. Я с восьми лет уже влюблялась»…

— Брось «Ниву», дитя!.. Ты её уже совсем смяла… И сядь сюда… Слушай… Хочешь, я за тебя доскажу остальное? Он начал с того, что называл тебя самородком, исключительной натурой, сфинксом… Так?

— О, Лили!.. Ты подслушала…

— Ха-ха!.. Невинное дитя!.. Нет, я никогда не подслушиваю, но я знаю всё, знаю сердце мужчины… Недаром я писательница… и психолог…

Елизавете Николаевне стало чуть-чуть совестно, но она тотчас вернула свой апломб.

— Потом он читал тебе стихи-экспромт, посвящённый тебе… конечно, — язвительно добавила Лили. — Начинается он так, кажется:

   Весны свежей, моложе утра…

— О, Лили… Но почему же?

У Нелли дрожали слёзы в голосе.

Лили прыснула со смеха.

— Нет, каков гусь!.. Хоть бы из осторожности разнообразил свой репертуар!.. Потом, Нелли, он рассказал тебе всю свою жизнь, полную падений (о Боже, как всё это глупо!), ошибок, ложных увлечений… и кончил клятвами в том, что ты — его первая чистая страсть, что ты — его ангел-хранитель… и тому подобную чепуху, которую говорят каждой из нас.

Нелли молчала, низко опустив голову. Лицо её пылало от стыда.

— Потом он просил первого поцелуя… Нелли, ты плачешь? — вскинулась Лили. — О, поверь, дитя моё, такие люди не стоят ни одной твоей слезинки!

«Бедняжка, она ему верила, — думала Елизавета Николаевна, идя в сад. — Но, ведь, и я тоже, дура, верила ему когда-то… Ну погодите, милейший Жорж!.. Вы ловили Нелли в свои сети… Да, ведь, вы её мизинца не стоите, сударь мой!.. Но какой, однако, роскошный материал для писателя этот Вроцкий!»

IV

За обедом Жорж, как ни в чём не бывало, с обычным апломбом вёл с Литовцевым разговор о предстоящих выборах. Лили исподтишка жадно ловила его движения, вслушивалась в его слова, в самый звук голоса, как бы желая проникнуться им, и глаза её вспыхивали злым огоньком. Она теперь изучала его.

«Ревнует… — самодовольно думал Жорж, подмечая нервную игру её лица… — Что ж… Чем чёрт не шутит? Не выгорит там — выгорит тут. Эта ревность может мне теперь сослужить службу перед очаровательной Лили»…