Пробуждение Румоко - [18]

- Придется тебе все-таки лететь на Шпицберген сегодня, - сказала она. - Там у нас более подходящая обстановка для допроса.

Как бы уклониться от этого любезного приглашения? М-да...

Словно прочитав мои мысли, она заявила:

- Судя по всему, ты не безопасен, поэтому полетишь в сопровождении опытных людей.

- Так ты не составишь мне компанию?

- Боюсь, что нет.

- Нет, так нет. В таком случае, нам остается только проститься.

Досадно, что не удалось узнать тебя поближе.

- Не придавай значения моим словам, - улыбнулась она. - Просто надо же было как-то сбить тебя с толку.

- Не буду. Но я так и останусь твоей неразгаданной тайной.

- Прошу прощения, но мы должны надеть на вас наручники, - сказал мужчина.

- Ну, разумеется.

Я протянул к нему руки, но он возразил почти виновато:

- Нет, сэр. Руки за спину, пожалуйста.

Я выполнил его просьбу, но, поворачиваясь, успел бросить взгляд на "браслеты". Они оказались старомодными - такие штампуют по госзаказу. Если как следует прогнуться назад, можно переступить через цепочку, и тогда руки будут впереди. А там, если у меня будет секунд двадцать...

- Один вопрос, из чистого любопытства, - сказал я. - Ты выяснила, почему та парочка вломилась ко мне в каюту? Если ответишь, мне не придется мучиться бессонницей.

Кэрол закусила губу - видимо, колебалась. Но все-таки ответила:

- Они из Нью-Сейлема, "пузыря" на континентальном шельфе Северной Америки. Боялись, что "Румоко" расколет их сферу.

- Расколол?

Помолчав, она сказала:

- Не знаю. Нью-Сейлем пока молчит. Мы пытаемся с ним связаться, но помехи...

- Что?!

- У нас нет с ними связи.

- Ты имеешь в виду, что мы, возможно, уничтожили целый город?

- Нет. Ученые говорят, риск был минимальным.

- Ваши ученые, - сказал я. - Их ученые наверняка были другого мнения.

- Разумеется, - кивнула она. - Их ученые с самого начала организовали "проекту" обструкцию. Они не верили нам и подсылали диверсантов. Пытались сорвать...

- Как жаль, - пробормотал я.

- Чего жаль?

- Не чего, а кого. Парнишку, которого я усадил под кипяток. Ну, ладно, спасибо. Подробности узнаю из газет. Все, отправляй меня на Шпицберген. Прощай.

- Не сердись, - сказала она. - Я выполняю свой долг. По-моему, все правильно. Если ты действительно чист, как белый снег или как лебяжий пух, тебя вскоре отпустят. И тогда я не буду против, если ты вспомнишь наш недавний разговор.

Я усмехнулся.

- Я ведь уже сказал: прощай. Впрочем, спасибо, что ты избавила меня от бессонницы.

- Не надо меня презирать.

- А я и не презираю. Просто я никогда тебе не верил.

Она отвернулась.

- Спокойной ночи, леди. Жаль с вами расставаться, но ничего не поделаешь.

Меня проводили до вертолета. Помогли забраться в салон.

- Она к вам неравнодушна, - заметил человек с пистолетом.

- Вы слишком впечатлительны.

- Если вас отпустят, вы увидитесь с ней?

- Я никогда с ней больше не увижусь, - мрачно ответил я. - И с вами тоже.

Человек с пистолетом усадил меня на заднее сиденье. Потом он и его приятель заняли места у иллюминаторов и велели пилоту взлетать.

Затарахтел мотор, и мы взмыли в небо. Румоко внизу рыкнул и плюнул в небо огнем.

Ева, прости меня. Я не знал. Даже не подозревал, что такое может случиться.

- Нас предупредили, что вы опасны, - сказал человек с пистолетом. - Прошу не делать резких движений.

"Ave, atque, avatque", - простучало в моем сердце.

"Двадцать четыре часа", - мысленно напомнил я Швейцеру.

Забрав у Уэлша свой заработок, я возвратился на "Протей" и дней на десять зарылся в книги по дзен-буддизму. К желанному успокоению это не привело, поэтому я отправился к Биллу Меллингсу и напился в стельку. Протрезвев, я с помощью его передатчика окончательно ликвидировал Альберта Швейцера. Биллу я наплел с три короба о красотке с огромными грудями.

Потом мы отправились на рыбалку. Это заняло две недели. В то время меня вообще не существовало на свете. Я стер Альберта Швейцера с лица земли. И я часто ловил себя на том, что не хочу больше жить.

Когда ты убиваешь человека - пусть даже в безвыходной ситуации - в душе остается ожог, постоянно напоминающий о ценности человеческой жизни.

Это произошло медленно и бесшумно. Есть на свете вирус, о котором многие и слыхом не слыхивали, но к которому я выработал иммунитет. Я сдвинул камень в перстне и выпустил вирус на волю. Только и всего. Я так и не узнал имен конвоиров и пилота. Даже не разглядел толком их лиц.

Вирус убил их за две минуты. Чтобы избавиться от наручников, мне потребовалось меньше двадцати секунд.

Я посадил вертолет у берега, искалечив его и растянув сухожилие у себя на запястье. Выбрался на сушу и пошел прочь.

Охранники и летчик выглядели так, будто их поразил инфаркт миокарда или артериосклероз мозга.

Обстоятельства требовали, чтобы я поглубже спрятался "в тень". Свое собственное существование я ценил чуточку выше, чем существование тех, кто брал на себя смелость причинять мне хлопоты. Но это отнюдь не означает, что мне не было невыразимо тошно.

Кэрол о многом догадается, думал я. Но Центральный интересуется только фактами. Морская вода, проникшая в вертолет, скоро уничтожит вирус. Никто не докажет, что этих людей убил я. Тем более, что тело Альберта Швейцера, судя по всему, при крушении вертолета было выброшено через люк и унесено отливом.