Пробуждение - [4]

Нет, остынь-ка, ты сам решил, что еще час выдержишь. Успокойся. Что такое час? А слово нужно держать.

Глупости, кому это он давал слово? Себе. В таком случае имеет право взять его назад. И не указывай, как мне поступать, возразил он своему второму “я”, отзывавшемуся некогда на имя Мефистофель.

Михал встал, прошел к дверям, и они послушно распахнулись перед ним. Он взялся за косяк, вышел в тускло освещенный, пустой, длинный коридор. Электроэнергию явно экономили. Непохоже, чтобы кто-то недавно проходил коридором, никаких следов поспешного бегства.

— Эй, есть тут кто-нибудь? — спросил он севшим голосом.

Ответа не было.

Он вернулся в кабину, лег навзничь на постель и закинул руки за голову. Ничего интересного для глаза на потолке не имелось. Когда руки затекли, он встал и занялся гимнастикой. Командовал себе: руки вытянуть! опустить! присесть! руки вытянуть! присесть!

После нескольких приседаний лег вновь, вниз лицом. Почувствовал грудью что-то твердое, перекатился на бок и достал из нагрудного кармана рубашки куколку в скафандре. Полюбовался на нее, и в памяти тут же всплыли картины недавнего прошлого; вспомнил, как они с дочкой долго выбирали куклу, долго рылись в каталогах, пока не отыскали эту, понравившуюся обоим. Он вновь видел свою маленькую Еву в последний перед стартом день; она сразу стала упрашивать его взять ее с собой, а он ей не прекословил. Знал: если твердо откажет, она долго еще будет приставать. Поэтому сказал так: неужели мы вдвоем улетим в далекое, долгое путешествие, а мамочку оставим одну? Ева не нашла, что на это сказать. Заявила, что будет помогать мамочке, пока он летает, и не только потому, что он обещал привезти красивые камешки, каких ни у одной девочки на свете нет. И поставила ему условие: когда станет грустно в дороге, пусть он обязательно смотрит видеокассеты, те фильмы, в которых она выступает единственной актрисой. Он обещал — и Ева за это подарила ему свои новые игрушки, чтобы обязательно взял их с собой в ракету. Слезы навернулись ему на глаза при этих воспоминаниях. Он механически стряхнул с куколки несуществующую пыль и спрятал ее.

Боль в мозжечке, сначала не дававшая знать о себе, стала сейчас невыносимой. А ведь он думал, что на корабле избавится от этой проклятой хворобы, последствий мелких деформаций шейных позвонков — если долго лежать, они сдавливают нервы, и те протестуют единственным доступным им способом, посылая сигналы боли. Позвонки он повредил в молодости, в арктической экспедиции. Тогда он подумал поначалу, что боль — всего лишь реакция организма на изменение климата, атмосферного давления и радиации. Врачи, правда, быстро привели его в порядок понижавшими кровяное давление лекарствами. Неужели тело вспомнило ту давнюю болезнь? Шею, глаза, голову пронизывала характерная боль.

Итак, что будем делать? — спросил он себя. Встал, чтобы достать лекарство. Прижался разгоряченным телом к холодной поверхности шкафчика. Это принесло облегчение. Отворил аптечку, порылся в ней. Названия лекарств и инструкции по применению — он бурчал себе под нос сложные названия. Больше всего психотропов. Одни он знал, другие видел впервые и приходилось вчитываться в инструкции. Но того, что он искал, тут не было. Да и откуда им взяться в аптечке? Только корабельный врач ими распоряжается.

Впрочем, он не верил в классические лекарства, все эти разноцветные таблетки и капсулки. С малых лет родители внушали ему, что пользоваться лекарствами стоит лишь в самых крайних случаях. Организм очень быстро свыкается с лекарствами. Поэтому он позволял себе лишь витаминизированные напитки. Саркастически улыбался при мысли, что ему когда-нибудь крайне могут понадобиться химические “костыли”.

В жизни с ним не случалось, чтобы при взгляде на лекарства возникала мысль, только что пришедшая в голову: если насыпать их полную горсть, то… все кончится быстро. Не он первый, не он последний. В столь безвыходном положении он, честное слово, имеет право так поступить, это неизбежно…

Тот, второй в нем, вечный оппонент и подстрекатель, тут же вмешался: с чего ты взял, что положение безвыходное? Кто так сказал? Ты всегда презирал самоубийц, считал их безумцами, жалкими эгоистами. Нынче не те времена, когда их оправдывали и окружали романтическим ореолом известные философы и люди искусства. История Ромео и Джульетты, Вертера, Мадам Бовари и Анны Карениной вымышлены жаждавшими успеха писателями.

Но почему же он встает, берет в руки длинную трубочку, полную золотистых таблеток? Зачем высыпает их в горсть?

Он колебался.

Решил наконец, что это не выход, пересыпал таблетки назад.

Сел к рабочему столику, но не знал, с чего начать. Посмотрел, сколько времени осталось до назначенного часа. Чисто механически понизил температуру в кабине на пять градусов. Когда проходил мимо зеркала, показалось, что оттуда кто-то подмигивает. Медленно вернулся и увидел свое отражение. Смотрел не веря. Неужели это лицо принадлежит ему — старческое, иссохшее, с запавшими глазами, восковыми щеками, глубокими морщинами на лбу? А откуда эта седая прядь? Хмуро глядел на свое отражение, чуя неодолимое, прямо-таки детское желание высунуть язык, и тут вспомнил, как еще подростком долго торчал перед зеркалом в ванной. Выдумывал все новые и новые гримасы. Растягивал рот пальцами, оттопыривал уши, ерошил волосы, скалил зубы, и все для того, чтобы убедить себя, будто лицо у него необычайно выразительное. Считал, что его подлинное призвание — стать актером, комиком.