Пробуждение Чёрного Дракона - [24]

Хаск был прав. Пард тоже это знал. Раньше Панэх всегда всё по сто раз проверял. Бывали случаи, когда он не пускал кандидатов в Риар Дайядор, если ему казалась спорной подготовка этих людей, какие-то прошлые дела или мотивы. Он пять лет занимался рекрутированием кандидатов и был в этом очень строг.

— Я уверен, что всё проверил. — Голубые глаза Панэха были полны недоумения.

— А возраст? В сопроводительных бумагах написано, что Лэфэму семнадцать лет. Но мне кажется, что он был старше. Этому парню с мечом и кинжалом — лет двадцать пять, плюс его техника. Она сложно вяжется с юным возрастом, — продолжал Пард.

Младший омпат потупил взгляд:

— Я не видел его техники. Не заострял внимания на этом парне. Я считал, что он выглядел на свой возраст. Единственное, что мне показалось странным…

Панэх задумался.

— Что тебе показалось странным? — переспросил Хаск.

— У меня какой-то морок в мыслях, когда я пытаюсь вспоминать, — тихо проговорил младший омпат. — Если в начале пути эти двое были шумными забияками, то после ночного привала они стали очень тихо себя вести. Не могу вспомнить, чтобы они как-то себя проявляли.

— Не от дым-травы ли эти провалы в памяти? — нетерпеливо спросил Пард, убрав руки за спину.

Хаск сердито сузил глаза и уставился сначала на Панэха, потом на Парда. Сэур грозно заломил бровь.

— Я никогда не раскуривал еë в Риар Дайядоре. Никогда не нарушал устав клана! — выпалил Панэх.

— Так ведь сейчас речь о том, что ты делал вне клана. — Сэмтис не мог остановить своë нападение. Где-то внутри ему хотелось сделать Панэха виноватым, как и Лина. Выместить на них гнев. — Ты же раскуривал во время похода за кандидатами. Это могло замутить твой разум!

Панэх молчал. Дым-траву употребляли аристократы на балах, она расслабляла, успокаивала. У младшего омпата была смешная, глупая страсть ко всему аристократическому, хотя он даже родового имени не имел. Он родился сыном служанки, не знал отца и лелеял надежду, что им мог быть кто-то из господ. Когда становишься омпатом, можно взять родовое имя основательницы — Дайядор, чем Панэх и воспользовался.

Сэур с Хаском переглянулись, и Са'Омэпад сказал:

— Панэх, можешь идти.

— Что? — ошарашено выпалил Сэмтис. — Вы не отстраните его?

— Мы же давно знаем, что у него есть эта слабость. Но он всегда был верным воином клана, — ответил Хаск. — Я ощущаю его намерения. Они чисты. Он не лжëт. Скорее всего, эти убийцы хорошо притворялись.

— Понятно, — сухо процедил Сэмтис.

— Ты хочешь наказания для Панэха? — отозвался Сэур.

— Нет. Я хочу действий! — Пард заговорил громче. — Мир ослабил нас, сделал беспечными. Омпаты не видят очевидного, ученики читают молитвы в карауле вместо караула. Мы превращаемся из воинского клана в праздный храм милого бож…

Пард осëкся, поймав на себе два строгих взгляда. Сэур и Хаск явно сходились во мнении, что он сказал лишнее.

— Наш клан всегда был не только воинским кланом, но и духовным местом, Пард, — твëрдо произнëс Са'Омэпад. — Тхаймона вовсе не милое божество.

Пард почувствовал отголосок досады. Казалось, что Сэур должен был прийти к такому же мнению о происходящем. Застой, тлеющая стабильность разлагала некогда сильный клан, в то время как Лоэтраки разваливали Империю Этват.

— Я знаю, Са'Омэпад, — сдался Пард.

— Однако нам нужно улучшить караулы и усилить тренировки, — сказал Сэур.

Неужели не послышалось?

— Я займусь этим, — бодро ответил Пард. Раздражение отступило.

Са'Омэпад всё-таки видел, что клану нужны перемены.

— Нам необходимо быть осторожными, Пард, — добавил Сэур. — С одной стороны нападение, с другой — Орден Порядка. Я не хочу, чтобы наш клан постигла участь Лезвий Оситши.

— Я понимаю, Сэур. Вы правы, — произнёс Сэмтис.

Са'Омэпаду было невозможно перечить. Его голос звучал, как гейзер Артэравэйя — мощный, незыблемый голос из самого сердца. Пард успокаивался, изнутри накатывала волна дрожащего Света. Света Дэйи.

Панэх выходил медленно. Шёл он походкой поверженного растерянного человека.

Пард видел, как тяжело ступали ноги младшего омпата, как проминалась потёртая кожа его ботинок. Сэмтис улавливал, как под каблуком младшего омпата хрустел песок, и чувствовал едва уловимый отзвук дым-травы, окутавший одежду Панэха.

Эмоции полностью утихли, и в этой ментальной тишине Пард слышал, как билось сердце Панэха. Часто, гулко, но ровно.

Хаск прав: младший омпат не врал. Он действительно всё проверял, был внимателен, как обычно. Какие-то уловки бандитов помогли обойти строгий взор Панэха.

Младший омпат вышел из приёмного зала, а вместо него в дверях появился Лин — невысокий угловатый юноша. Ученик Мона выглядел не напуганным, а бесконечно сконфуженным, не знал, куда себя деть. Ладонью потирал костяшки — красные, сбитые до ссадин.

— Лин, как произошло, что ты не заметил пропажу Дариона? — прогремел по залу голос Са'Омэпада.

Скрипнула дверь, щеки Парда коснулся прохладный сквозняк, в приёмный зал вошëл Мон Этрадор и встал рядом с Лином.

Этрадор держался со своим обычным тихим добродушием, но Пард заметил, что губы Мона напряжены, взгляд бегал, касаясь то Лина, то Сэура, то Хаска, и изредка доходил до Сэмтиса, совсем не задерживаясь.