Пробудившие Зло - [72]

— Как выкрал? Когда? — наперебой закричали Алик с Андреем.

— Вчера ночью выкрал, — сообщил Леньчик, — с подельниками. Все отпетые уголовники.

— Зачем уголовникам колдовская книга? — удивился Кучерявый. — Ладно колдун — тот свое ищет, но они-то…

— Тут не все так просто, — ответил Леньчик. — Их главный, некто Хобот, в курсе возможностей книги. Помните тот мотоцикл, который нас разрытой могилы согнал?

— Забудешь тут, — фыркнул Кучерявый.

— Вот на этом мотоцикле Хобот с Первухиным и ехали. Причем с одной конкретной целью — заполучить книгу.

— А мы, выходит, сами того не зная, их опередили? — уточнил Алик.

— Угу, — кивнул Леньчик. — Только они в могиле еще и ключик нашли…

— Ты хочешь сказать, что они книгу открыли? — перепугано произнес Кучерявый.

— Именно! — подтвердил опасения Андрея Поташников. — И еще они в сговоре с колдуном! — огорошил он приятелей.

— Как?! — одновременно воскликнули Алик с Кучерявым.

— Пельмень на этот счет что-то невнятное нес, — ответил Леньчик, — но его понять можно — он к тому времени уже умер. Колдун, вселившись в Хобота, вырвал у Первухина сердце. Так что твоя бабушка, Алик, правду сказала.

— Вот даже как, — призадумался Алик. — Он что же, в любые тела вселяться может?

— Нет, только в те, кто ему это позволит.

— По взаимному согласию, значит, — сказал Алик. — Ну, хоть это радует.

— Тогда это единственное, что нас может обрадовать, — подытожил Леньчик.

— Хорошо, топаем ко мне, — предложил Алик, — нужно обмозговать дальнейшие действия. А заодно и пообедаем…

* * *

Расстояние от Нахаловки до города автомобиль Хобота преодолел за три часа. Несмотря на все «приключения», едва усевшись в машину, криминальный авторитет крепко заснул. А вот к горбуну сон не шел. Как только ни старался Квазимого подремать хотя бы часок, у него ничего не получалось. Стоило смежить веки, как перед его глазами вставал ухмыляющийся колдун, прячущийся под личиной смотрящего. В окровавленных руках воплощенного призрака обреченно трепыхалось сердце Пельменя. Нет, горбун не боялся крови, не боялся замарать руки — ему не раз и не два приходилось убирать с пути пахана неугодных ему людей. Но ни многочисленные разборки со стрельбой и поножовщиной, в которых довелось участвовать угрюмому телохранителю, ни пытки толстобрюхих цеховиков, ни тихое устранение залетных беспредельщиков, время от времени пытающихся стричь лаве с подконтрольных коммерсантов, не могли взбудоражить холодный рассудок горбуна. Квазимодо уже давно нарастил толстую шкуру — его душа закорженела, покрылась грубой коркой — чувства ушли. Перерезая глотку очередному неудачнику, горбун сокрушался лишь об одном — о бесполезно потерянном времени. Была у нелюдимого горбуна одна страстишка, на которую ему постоянно не хватало времени — нумизматика. За изучением какой-нибудь редкой и древней монетки Квазимодо мог просиживать дни напролет, не замечая ничего вокруг. Только звонок Хобота мог оторвать горбуна от любимого занятия. Однако встреча с призраком колдуна, так легко вселяющегося в любое тело, отчего-то напугало матерого уголовника и убийцу. А та легкость, с которой он вырвал сердце Пельменя, и вовсе повергла в шок. Колдун был опасен, как для пахана, так и для него самого. А опасных фраеров Квазимодо предпочитал устранять. Тихо, незаметно, без шума и пыли. Невзирая на соглашение с призраком, горбун не верил, что колдун будет придерживаться этой договоренности вечно — слишком безумным и неподконтрольным он выглядел. Когда-нибудь старикашка перестанет нуждаться в услугах Хобота… К бабке не ходи — так оно и будет! Вот только не придется ли им с паханом позавидовать Пельменю, зажмурившемуся так легко? Так что надо соображать, как бы отправить этого чертового колдуна туда, где ему самое место — в преисподнюю! Квазимодо с нежностью, взглянул на мирно кемарившего Хобота: лицо авторитета, утратившее болезненную зеленоватую серость, порозовело. Лицо авторитета округлилось, исчезла та угловатость и заостренность черт, присущая тяжелобольным и покойникам. Дыхание было чистым и ровным: за все время поездки Хобот ни разу не кашлянул.

— Похоже, пахан действительно соскочил с крючка, — решил Квазимодо. — А я, балбес, сомневался! Пахан дело знает! Теперь бы еще избавиться от колдуна… Вот только как? Тут человечек нужен особый. Знающий. Наподобие колдунишки Снулого… Вот только где такого взять? Вопрос… Стоп, а ведь есть у него человечек! Не сказать, чтобы совсем уж знающий, но направление верное указать может. Чудак [42], крыса университетская. Вроде бы даже настоящий то ли доцент, то ли профессор. С этим чудаком Квазимодо пересекся на почве такого же страстного увлечения старинными монетками, как и у него самого. Выменял как-то раз Квазимодо у старого профессора редкий гривенник 1741-го года, коего не хватало для полной коллекции серебряных монет правления Иоанна VI Антоновича (к слову, формально правившего чуть больше года). Свел горбуна с профессором один барыга, так же промышлявший на ниве нумизматики. Свел да и свел, вот только не закончилось знакомство со стариком-профессором, после удачной сделки с гривенником. Старичок тот, даром, что научным светилом местного разлива оказался, при первой встрече с горбуном, едва лишь взглянув краем глаза на «синеву» рук уголовника не стал вопить «подите прочь милейший» (чего уж греха таить, как многие до него), а тут же выдал «когда, за что, как и где топтал зону» Квазимодыч, кто «по жизни» и «по рангу». Оказалось, что тщедушному седовласому чудачку тоже довелось «тайгу понюхать» и «зону потоптать» попав в свое время в хваткие «ежовые рукавицы» и пройдя сквозь кровавые «сталинские жернова». И по фене профессор ботал как заправский сиделец, чему горбун несказанно изумился.