Проблемы социологии знания - [39]

метафизика, даже после возникновения чистой математики и естествознания, столь богатых открытиями, исключала значительную волю к производственной технике машинного типа и ее позитивную оценку. В действительности техники было намного меньше, чем могло бы быть по технологическим возможностям, заложенным в древнегреческой науке, математике, статике и начатках динамики; технологические ресурсы древнегреческой науки были далеко не исчерпаны. Хотя древнегреческие метафизика и религия в принципе утверждают мир, его так-бытие и наличное бытие, но они утверждают его не как объект человеческого труда, человеческого формирования, упорядочения, предвидения и не как творение божественного зодчего, деяние которого человеку суждено продолжить, а как царство живых, благородных форм и сил, которые надлежит созерцать и любить. Здесь господствующая религия, как и метафизика, также исключали ту внутреннюю связь математики с естествознанием, естествознания с техникой, техники с индустрией, которая составляла секрет уникальной силы и величия цивилизации Нового времени, уже предполагавшей, однако, элементы свободного труда и растущую политическую эмансипацию больших масс в противоположность многообразным формам несвободного труда (рабство, кабала и т. д.). Начатки позитивной науки (астрономии, математики, врачевания и т. д.) в Египте и Китае обнаруживают тесную связь с грандиозными техническими задачами, которые ставили перед этими могучими монархическими державами географические и геополитические структурные условия, например, необходимость регулировать течение вод Нила и двух больших китайских речных систем, потребности судоходства, строительства повозок и колесниц, архитектуры – и все это непременно служило властно-политическим интересам. Если эти народы не создали методической, кооперативно организованной, распределяющей области мира по различным дисциплинам позитивной специальной науки[146], претендующей на постижение всего универсума в целом, то причиной этого недостатка может быть, наверное, только отсутствие свободной философской спекуляции. В Китае вследствие господства конфуцианства с его гуманистическим классицизмом форм и чиновнической этикой, простирающейся за счет магической солидарности природы с императором до порядков на «небесах», а также не в последнюю очередь из-за приковывающей к изучению книг великих классиков иероглифической письменности, делающей мысли застывшими и неподвижными, почти все силы правящих слоев уходили на решение задачи «образования» человеческого бытия, формирования нравственности и правильного образа мыслей, так что на развитие военной и производственной техники, как и систематической науки, оставалось слишком мало энергии духа – и это несмотря на острейшие экономические потребности, огромную численность населения и сильнейшее стремление к наживе. Правящие слои Вавилона и Рима, создавшие на все последующие времена образцовые правовые системы, показывают на примере частного права, что происхождению наук о духе из мифов, сказаний, традиций, т. е. из народной души, технический мотив точно так же чужд, как и происхождению наук естественных. Здесь тоже философия, чистая логика, стремление увлеченного логикой права мышления к игре и экспериментированию, подобное тому, которое на протяжении веков проявлялось в древнегреческой «чистой» математике, не находя физического и технического применения, придают правовой науке единство, логику, систему и охватывающий все существенные социальные обстоятельства характер. Но позитивное смысловое содержание права и имеющаяся в господствующем этосе иерархия правовых благ полностью определяются направленностью и содержанием социальной воли к господству слоев и групп, обладающих в данный исторический момент политической властью, т. е. ни первичными экономическими мотивами, ни высшими духовными побуждениями. Правотворческая сила судейского приговора, на которую обратил внимание еще Р. Иеринг[147], вовсе не была, как он полагал с односторонне техницистских позиций, первоисточником и единственным фактором дальнейшего развития римского частного права – она так же важна, как и законодательство, «цель» законодателя и чисто логическая мотивация правовой мысли. Но столь развитая римская техника коммуникаций, укреплений, военная и строительная техники не привели к крупномасштабному машинному производству, как у европейских наций в Новое время, во-первых, потому, что воля к господству над природой всегда оставалась в границах, которые ей полагали воля к политическому господству и техника политического господства в форме основанного на политическом господстве капитализма, – так что чистая воля к овладению природой ради самого этого овладения, т. е. в чисто экономических целях и в целях экономии труда, просто не могла возникнуть – и во-вторых, потому, что наследственной душевной конституции правящих слоев римского общества недоставало той философской созерцательности, которая была свойственна греческому народу. Если мы ставим перед собой задачу – одну из самых интересных в социологической динамике позитивной науки – понять