Проблемы социологии знания - [18]

видов реальных факторов. Но это сковывание и раскрепощение, происходящее в трех фазах различного каузального примата, не одно и то же по величине и силе. В преимущественно экономически детерминированные эпохи и в относящихся к этим эпохам группах торможение и селекция, которые претерпевают духовные потенции под действием реальных факторов, являются наименьшими, а раскрепощенность и многоообразие потенций – наибольшими. Духовная потенция может актуализироваться в тем большей мере и с тем большим богатством – как применительно к духовному производству внутри идеального ряда творений культуры, так и применительно к управлению реальным рядом истории и его направлению, – чем в большей мере первый «отбор» в становлении потенций осуществляется под тормозящим воздействием уже одних только экономических факторов, т. е. таких, которые лежат в сфере производственных отношений, отношений собственности и труда. Где, напротив, принадлежность группы к той или иной крови, к тому или иному полу и возрасту прямо либо косвенно является решающей для возможного выражения духовных потенций этой группы, там величина скованности духовных потенций наибольшая, а возможность их раскрепостить – наименьшая. Промежуточное положение занимают специфически властно-политические эпохи. На ступенях их высшего развития, когда мера труда и размеры собственности все более решительно выдвигаются как первичные в определении возможного выражения имеющихся духовных потенций, духовная культура как раз поэтому необходимо не предстает в позитивном смысле «самой ценной», зато является всегда наиболее богатой, дифференцированной, пестрой, многослойной. Здесь, далее, сила влияния на ход фатальных в порядке своего действия реальных отношений в том, что касается управления ими и их направления – сила, которой человеческий дух одарен вообще в очень ограниченной мере – столь велика, насколько это возможно. Напрасно романтический аффект и романтическое мышление – которое перенял и Карл Маркс, причем в значительно большей степени, чем сам это сознавал, – тщатся сентиментально противопоставить «душу» «духу», «жизнь и кровь» – «деньгам и духу» (О. Шпенглер) и разорвать эту неразрывную взаимосвязь между экономизмом и максимальной свободой выражения духа (особенно отчетливо это видно повсюду, где романтизм подвергает резкой критике денежное хозяйство и «либерализм»). Ибо это – факт, трагический и, по нашему мнению, уходящий корнями в конечном счете в саму метафизическую сферу, что «умри и стань» каких бы то ни было процессов развития применительно к развертыванию реальных исторических и социальных отношений принципиально иное, чем применительно к развертыванию всего богатства идеального царства человеческой культуры[51].

II. Социология знания

Если в обозначенные выше границы социологии культуры включить социологию знания как, наверное, одну из самых важных ее частей, то можно без труда очертить тот круг проблем, с которыми имеет дело социология знания.

А. Формальные проблемы

На первом месте стоит ряд формальных проблем, ставящих социологию знания, с одной стороны, в теснейшую связь с теорией познания и логикой, а с другой – с эволюционной психологией. В их основе лежат три возможных фундаментальных отношения знания к обществу. Во-первых, знание членов некой группы друг о друге и возможность их взаимного «понимания» не является тем, что дополнительно присоединяется к социальной группе, а есть то, что со-конституирует предмет «человеческое общество». Постигаемое только посредством нашего мышления как нечто объективное (например, расы в их объективных признаках: цвет кожи, форма черепа; или статистические понятия: «умершие в Кёльне в 1914 году») – не является предметом социологии. «Группу» образует, далее, знание – хотя бы еще и самое смутное, – об ее существовании, а также о сообща признаваемых ценностях и целях. (Так что не бывает класса без классового сознания и т. д.). Наконец, знание и в первую очередь общее знание об одних и тех же предметах определяет так-бытие общества со всех возможных точек зрения. И наоборот, знание в конечном счете определяется обществом и его структурой[52].

Высшие аксиомы социологии знания

Итак, ряд принципов, значимость которых до сих пор еще в полной мере не признана, образует высшие аксиомы социологии знания.

1. Знание каждого человека о том, что он – «член» общества, – не эмпирическое знание, а «a priori»[53]. Оно генетически предшествует этапам его так называемого самосознания и сознания собственной ценности: не существует «я» без «мы», и «мы» генетически всегда раньше наполнено содержанием, чем «я»[54].

2. Эмпирическое участие человека в переживании окружающих его людей реализуется всякий раз различным способом в зависимости от сущностной структуры группы. Эти «способы» следует понимать как идеальные типы. На одном полюсе находится идентификация, какой мы ее видим, например, у примитивных народов, в толпе, при гипнозе, в определенных патологических состояниях, в отношениях между матерью и ребенком[55]; на другом полюсе – умозаключение по аналогии