Проблема страдания - [2]

В таких условиях можно узнать своего напарника лучше, чем самого себя. Мы с Питом вполне ладили. Это был крупный веснушчатый парень с шевелюрой песочного цвета, во всех отношениях надежный, в меру добрый, вежливый и не лишенный чувства собственного достоинства, — во всяком случае, ему не надо было специально демонстрировать эти свои качества, чтобы их заметили окружающие. Правда, он, мягко говоря, не мог похвалиться особым чувством юмора — иначе я не пожелал бы лучшего компаньона. Ему было что рассказать о своих скитаниях, однако он с неподдельным интересом мог слушать мои воспоминания и хвастливые комментарии к ним. Помимо всего прочего он был весьма начитан, неплохо готовил, когда подходила его очередь, и играл в шахматы примерно на том же уровне, что и я.

Мне было известно, что Пит родился не на Земле и даже никогда там не бывал. Он появился на свет на Энее, удаленном от Земли на двести, а от Люцифера на триста пятьдесят световых лет. Таким образом, вырос он в глухомани, хотя образование получил в новом небольшом университете в Нова-Рома. По сути дела, и этот городишко — всего лишь отдаленная колониальная столица. Вот чем объяснялась крайняя преданность Пита Богу, который явился во плоти и умер из любви к людям. Не подумайте, что я насмехаюсь. Когда Пит молился по утрам и вечерам в нашей обитатели под куполом, доверчиво, как ребенок, я никогда не поддразнивал его, а он, в свою очередь, не упрекал меня в безбожии. Но естественно, со временем мы все чаще и чаще стали заговаривать на эту тему. И он рассказал о том, что давно преследовало его.

Подходил к концу один из долгих, долгих дней на Люцифере; мы страшно измотались и еле держались на ногах от усталости — потные, грязные и угрюмые. Мы едва не погибли, но обнаружили богатое урановое месторождение, ключ ко всем окружавшим нас тайнам. Когда буйство дня начало затухать, переходя в обычную дымку сумерек, мы вернулись на базу. Вымывшись и что-то наспех проглотив, мы рухнули на койки и уснули мертвым сном под колыбельную ветра, гнавшего тучи песка: начиналась буря. Десять или двенадцать часов спустя мы проснулись и сквозь прозрачные панели увидели звезды, подобные ледяным кристаллам в разреженном воздухе. Пламя занимающейся зари заставляло искриться заиндевевшую почву и искореженные силуэты, которые мы называли «деревьями».

— Пока не рассветет, нам делать нечего, — сказал я, — к тому же надо как-то отметить наше открытие.

Итак, мы приготовили довольно-таки богатый стол и сели завтракать (или ужинать?). Было выпито немало вина, а потом еще и порядочно бренди, пока мы сидели бок о бок в шезлонгах, созерцали парад созвездий, которые не видели ни на Земле, ни на Энее, и беседовали. Наконец разговор зашел о Боге.

— …Быть может, ты в этом разберешься, — сказал Пит. По его лицу, освещенному сумеречным светом, было заметно, что эта фраза стоила ему немалых усилий. Он, не мигая, смотрел прямо перед собой, то сцепляя, то расцепляя пальцы рук.

— М-м, вряд ли, — ответил я, тщательно подбирая слова. — Честно говоря, — ты только не обижайся! — теологические загадки мне всегда казались глуповатыми.

Он пристально взглянул мне в лицо своими голубыми глазами и мягко спросил:

— Ты считаешь, что если не настаивать на истинности веры, то и парадоксов никаких не будет?

— Да. Я уважаю твою веру, Пит, но мне она чужда. И если б даже я принял в качестве гипотезы, что основу Вселенной, — я обвел рукой высокое, внушающее страх небо, — составляет… э… некое духовное начало или что-либо подобное, то разве смогли бы мы понять, что создало все это, не выходя за рамки узкой догмы?

— Согласен. Как могут ограниченные умы постичь безграничное? Тем не менее мы можем видеть его частицы — те, что открыты для нас. — Он перевел дыхание. — Задолго до первых космических полетов Церковь сделала вывод, что Иисус приходил только на Землю, к людям. Если другие разумные расы нуждаются в спасении, — а таковых, разумеется, немало! — значит, Господь, должно быть, сам принял для этого необходимые меры. Однако это не означает, что существование христианства не оправдано или что другие верования не ошибочны.

— Такие, как, скажем, политеизм, где бы он ни проявлялся?

— Мне так кажется. Кроме того, религии развиваются. Примитивные верования рассматривают Бога (или богов) как силу, более сложные — как справедливость, а те, что достигли наивысшего развития, — как любовь…

Он внезапно замолчал. Я видел, как сжались его кулаки и каким судорожным движением он поднял стакан, чтобы залпом осушить его и вновь наполнить.

— Я должен верить в это, — прошептал Пит.

На несколько мгновений вокруг воцарилась оглушительная тишина, потом я спросил:

— И что, жизненный опыт породил у тебя сомнения?

— Скорее, какое-то беспокойство. Ты не против, если я расскажу?

— Разумеется, нет. — Я видел, что он готов исповедаться; и пусть я не принадлежу к числу верующих, но уважаю чужие святыни.

— Это случилось около пяти лет назад. Я тогда впервые занялся настоящим делом. И моя… — его голос слегка дрогнул, — жена тоже. Позади была школа и годы ученичества, мы только что поженились. — С видимым трудом преодолев нахлынувшие воспоминания, он продолжал: — Наши наниматели не были людьми. Это были итри. Слышал о таких когда-нибудь?