Проблема прогресса - [7]

Все это, вместе взятое, заставляет говорить о фрагментарном, частичном прогрессе -- в известных областях и определенных человеческих группах, не больше. Отсюда выразительная формула одного социолога: "есть прогрессы, но нет прогресса" (Михельс). Тесен мир земной юдоли для живого, всецелого синтеза, для безусловного совершенства.

8.

Размышления о прогрессе вплотную ставят, таким образом, проблему его исторической реальности. Пусть в общей оценке эволюции человечества уловлен критерий добра и зла, -- можно ль сказать, что добро в этой эволюции превозмогает? Иначе говоря, если и счесть найденным понятие прогресса, то остается еще уяснить: побеждает ли прогресс в истории, совершается ли прогресс?

Тут вспоминаются различные философско-исторические концепции. Одни утверждали, что торжество разума и добра предопределено в поступательном шествии человеческих поколений. Другие, напротив, считали, что исход истории не предначертан заранее и зависит от самого человека, от его нравственного выбора, от его творческих, активных усилий. Основная, глубочайшая контроверза естественно развертывалась вокруг именно этой проблемы. Конечно, каждое из двух определяющих ее решений знает по несколько вариантов. Не было недостатка и в попытках синтеза обоих ответов. Так, многие христианские философы доказывали, что человек свободен на путях божественного Промысла, что Бог ведет человека, не уничтожая его свободной воли. "Его поступки предвидятся, но не вынуждаются" -- гласит формула Лейбница. "Он добровольный раб" -- добавлял Жозеф де Мэстр.

Присматриваясь к исторической жизни, нельзя не отметить чрезвычайной пестроты и сложности данных, характеризующих развитие человечества, живописную сутолоку мировой истории. Меньше всего можно проследить в этом растрепанном разнообразии какое-либо одно господствующее устремление. Линий процесса -множество, действительность многолика.

Гиббон считал критериями прогресса -- богатство, благополучие, знание и добродетель. Часто различают прогресс технический, экономический, интеллектуальный, моральный, социальный. Эти виды можно объединить в общее понятие культурного прогресса. Но можно рассматривать их и порознь, не упуская, однако, из виду их тесной жизненной взаимозависимости.

Технический прогресс сам по себе вторичен, производен. Наиболее, кажется, бесспорный, в смысле своей очевидной наличности, он полон тревожной двусмысленности: он служит одинаково созиданию и разрушению, -- добру и злу постыдно равнодушный, не ведая ни жалости, ни гнева. Он творит чудеса, покоряет человеку природу, но, в то же время, вносит нередко несравненные опустошения и в человеческие общества, и в человеческие души. На службе зла и ненависти он становится подлинно адскою силою, и недаром утверждает поэт, что ничто в мире не сравнится по ужасу с безумием человека. Наглядные факты показывают благие достижения технического прогресса. Но не меньше прямых свидетельств и губительных его успехов: смертоносные эскадры на военных рейдах, ядовитые газы на химических заводах, ползучие танки и крылатые демоны смерти. Вместе с техникой созидания совершенствуется и техника разрушения: это -- две стороны одного и того же процесса. Техника не только служит войне, -она часто даже вызывает, провоцирует войну. "Большое недоразумение состоит в том, -- пишет проф. Виппер, -- что теория прогресса видела в технике фактор, истребляющий, сокрушающий войну, тогда как, напротив, война с техникой родится, с техникой нарастает и ширится. Все великие воинственные народы были мастерами изобретателями в области орудий, инженерных работ, массовой тактики и т. п... Война родит и питает технику, техника питает войну".7) Техника организует природу для человека, но разве не грозит она поработить самого человека машине. Кайзерлинг, размышляя на эти темы, противопоставляет внешнему или техническому прогрессу прогресс "существенный" (der wesentliche Fortschritt). Технический прогресс несущественен сам по себе: он касается только "средств выражения". Он целиком обусловлен иным планом бытия и сознания.

Едва ли Кайзерлинг здесь вполне прав. Техника не есть лишь внешняя форма выражения, -- она не безразлична и содержанию. Современное состояние и развитие техники является в какой-то мере характеристикой "духа" современности, моментом идеи. Аэроплан, радио, электродвигатель -- духовны, не только материальны. Но несомненная жизненная многосмысленность их -- симптом раздробленности, разорванности духа, в них живущего. Они как бы вплотную приобщаются трагедии этого духа. Плод человеческого гения, дело рук человеческих, техника, "прикладная наука", словно эмансипируется от своего творца, даже порой восстает на него, -- живет самостоятельной жизнью, оказывает обратное влияние на человека: внешнее выражение внутренней борьбы человеческого духа с самим собой!..

Прогресс интеллектуальный, прогресс знаний? -- Нельзя его отрицать, он видим невооруженным глазом. И все же Сократ и Платон не дальше от истины, чем Кант и Бергсон. Каждому свое, и дух дышит где хочет. Перспективы знания безграничны, его предмет неисчерпаем. Оно -- как морская вода, которой не утолить жажды. Копится масса различных сведений о мире явлений и его законах, но о том, что единое на потребу, о смысле вещей и бытия, знание наше не растет и не становится достоверней, и не изживаются его роковые антиномии. Прочнее сознается разве лишь его относительность, впрочем, давно уже сознанная: я знаю, что я ничего не знаю. И если пухнет сумма частных знаний, то из этого еще не следует, что совершенствуется сам разум человеческий, несовершенный в своих истоках, в своей природе.