Про отряд Бороды - [9]

Веретеник в этот утренний час наблюдал особенно старательно. Позже вряд ли покажется какой-нибудь гитлеровский корабль: фашисты побаиваются налётов нашей морской авиации, их суда предпочитают ходить ночью.

Но вот и туман над морем почти рассеялся, а оно по-прежнему пустынно. Через полчаса-час станет совсем светло.

Неужели и последний день окажется неудачным?

Размышляя так, Морозов потянулся к вещевому мешку, вынул консервную банку, достал из ножен финку – пора, пожалуй, всем завтракать.

– Вижу, идут! – вдруг услышал он голос Веретенника.

– Где?

– Там, – показал Веретеник.

Морозов присмотрелся: из серо-голубоватой дымки одно за другим выступали чёрные пятнышки, медленно ползущие по равнине моря.

Поднялся, услышав голоса, Калиниченко. Взоры всех обратились к морю. Только Глоба продолжал наблюдать – не обнаружили ли их немцы?

Не отрывая глаз от бинокля, Веретеник считал:

– Один, два, три… пять…, десять… двадцать единиц!

– Приготовься! – предупредил Морозов Соню. – Сейчас уточним курс, и передавай…

– Поворачивают! – сказал Веретеник. – К Ялте!

– А какие корабли? – спросил Морозов.

– Сейчас определю… – Веретеник повёл биноклем вдоль теперь уже отчётливо видного каравана. – Самоходные баржи… Транспорты… В охранении морские охотники.

– Соня, передавай! – скомандовал Морозов. Заглядывая в таблицу кода, Соня склонилась над серой коробкой рации, быстро застучала ключом.

– Передано! – доложила она.

– Собираться, уходим! – приказал Морозов и бросил в мешок так и невскрытую консервную банку, сунул финку в ножны. Оставаться на высоте было небезопасно: радиоразведка противника, возможно, уже определила место, откуда велась передача, жди облавы.

Пробравшись кустарником, разведчики поднялись на другую высоту, с которой так же хорошо был виден Ялтинский порт. Немецкий караван уже разворачивался, чтобы зайти в бухту. Затаившись, разведчики поочерёдно смотрели в бинокль. Теперь вражеские суда видны были совсем отчётливо. На самоходных баржах можно было разглядеть штабеля ящиков, очевидно со снарядами, тесно поставленные автомашины, орудия, тягачи. На палубах транспортов толпились немецкие солдаты. Они, конечно, были рады, что закончился опасный переход морем, и с нетерпением готовились сойти на твёрдую землю.

А разведчики ждали.

Корабли уже в бухте. Одни идут к причалам, другие остановились на рейде, ожидая очереди на швартовку…

Всё беспокойнее поглядывали разведчики на совсем уже светлое небо, подёрнутое редкими, оставшимися с ночи облаками. Неужели самолёты не прилетят? Неужели враг успеет выгрузить войска и технику и отправить их под Керчь или на Перекоп?

Издалека, из-за горных вершин, откуда только что поднялось тусклое зимнее солнце, еле слышно донёсся ровный приближающийся гул.

– Наши!

Из-за Ялтинского хребта летели, на ходу вытягиваясь в вереницу, самолёты.

– «Петляковы»! – вскинул к глазам бинокль Морозов.

Все вскочили, бросились обнимать Соню.

– Молодец! Вызвала!

– Ура! – забывшись, крикнул кто-то.

Но Морозов умерил восторги:

– Тихо! Немцы услышат!

Бомбардировщики «ПЕ-2», грозно ревя моторами, проносились над головами разведчиков. Один за другим они разворачивались над бухтой. С высоты было отлично видно, как чёрными точками летят вниз бомбы, как вздымаются столбы пены и дыма, закрывая баржи и транспорты. Вот одна баржа накренилась, быстро скрылась под водой. На палубе транспорта заметалось косматое пламя, с его бортов посыпались в воду маленькие фигурки. Ещё одно попадание, ещё…

В небе вокруг деловито снующих над вражескими судами «петляковых» замельтешили чёрные и белые дымки – охраняющие порт немецкие зенитки открыли огонь. Но поздно! Уже многих самоходных барж не видно на поверхности. Некоторые ещё на плаву, но уже тонут. Над бухтой от горящего транспорта тянется бурый дым, гонимый ветром в море.

Сбросив на корабли последние бомбы, «петляковы», провожаемые разрывами зенитных снарядов, снова пролетели над высотой, где находились разведчики, и скрылись за ломаной линией вершин Ялтинского хребта.

Морозов ещё раз осмотрел в бинокль бухту: кое-где плавали обломки, встревоженно бегали катера, двигалась какая-то шлюпка, с огромной высоты крохотная, похожая на шестиногое насекомое. Лишь несколько уцелевших самоходных барж нерешительно разворачивались на рейде, направляясь к причалам.

Пересчитав их, Морозов сказал Соне:

– Передавай в штаб: из двадцати единиц потоплено пятнадцать.

Пять томительных дней прошли недаром.

Но не все вахты заканчивались так удачно, как эта. Гитлеровцы усиленно искали разведчиков. В извещениях, расклеенных на улицах Ялты и в окрестных селениях, они объявили: за каждого пойманного парашютиста будет уплачено пятьдесят тысяч марок. Но ни одного парашютиста поймать им не удалось.

Далеко от города, в горы, в лесную глушь, оккупанты не совались: боялись партизан. Но возле Ялты всё время ходили патрули немцев, а на многих высотах постоянно находились их сторожевые посты.

Разведчикам приходилось каждую минуту быть начеку. Малейшая неосторожность могла привести к беде.

Однажды утром Морозов, Веретеник, Глоба и Соня, нёсшие очередную вахту на одной из высот, не обратили внимания на то, что опорожненная ими консервная банка скатилась далеко по склону. Они заметили свою оплошность поздно: на соседней высоте уже встревоженно перекликались немцы. Оказалось, там сторожевой пост, оттуда заметили блеснувшую банку.