Про маму и вишневые косточки - [12]
— Маша! Ты не представляешь! Лёля сейчас сочинила стихи! Да, стихи! Да, сама! Нет, ну что ты, никто ей ничего не подсказывал. Да, ей ещё семи нет. Вот послушай.
И она прочитала мои строчки. Я не могла понять, зачем это. А дальше стало уж совсем непонятно. После Марьи Михайловны бабушка позвонила тёте Рае, Анне Ивановне, Серафиме Григорьевне, тёте Тане, тёте Кате, ещё кому-то, ещё кому-то, ещё — в общем, всем своим родственницам, приятельницам, подружкам и просто знакомым тётенькам. И всем читала про весну в мокром платье. До меня доносились бабушкины слова:
— Да, очень способная девочка. Ну конечно, я занимаюсь её развитием, конечно! Ведь я же целый день с ней, я в неё столько сил вкладываю! И вот результат! Да-да, очень поэтическая натура!
Мне стало как-то кисло. Ну вот как чай с лимоном, только невкусно. И мой радужный шарик тоже скис. После каждого бабушкиного звонка он всё больше терял краски и сейчас стал совсем бесцветным.
Постепенно все стали возвращаться с работы. Первым пришёл дедушка. Я вышла с ним поздороваться, а бабушка, конечно, тут же кинулась с этими моими несчастными стихами. Дедушка сначала вообще не понял, что к чему, а потом сказал:
— М-м-м… ну-у-у… мокрое платье. Как-то недостаточно поэтично… Что это весна, в лужу села, что ли? Про весну великие поэты писали великие стихи.
Дедушка вдруг встал в какую-то неестественную позу и завыл:
Тут дедушка перестал подвывать и начал очень чётко и отрывисто выкрикивать:
На каждом слове он взмахивал рукой и делал шаг вперёд, надвигаясь на бабушку.
Бабушка очень неодобрительно смотрела на дедушкино выступление.
— Распрыгался, — проворчала она, — щитом он звенит… вояка!
— Это не я звеню. Это Блок звенит, Александр Александрович, великий поэт, между прочим. Лёля, ты почитай, почитай его. Прежде чем свои стихи сочинять, надо с классикой познакомиться.
Мой радужный — нет, совсем уже не радужный — пузырик перестал танцевать и печально завис у меня над головой. Раздался звонок в дверь. Пузырик испуганно дёрнулся. С работы вернулся папа. Бабушка тут же бросилась к нему.
— Не надо! — крикнула я, но она, конечно, не услышала и уже вывалила на папу строчки про весну в мокром платье и моих бедных братьев.
— Ну что ж, — сказал папа, — рифма неплохая. Вполне, вполне… А вот размер хромает, извини. Что ж у тебя первая строка короткая, а вторая длинная? Да и с ритмом проблемы. Надо нам с тобой стихосложение изучить, что ли, раз уж ты вдруг стихи писать надумала. А то нескладно получается.
Папа пошёл мыть руки и переодеваться, а я ушла к себе. Взяла какую-то книжку, но читать не получалось. Мой шарик-пузырик ещё немного потрепыхался, плюхнулся на пол и растёкся лужицей. Я забралась под плед, только нос иногда высовывала, чтобы немножко подышать. В голове у меня крутилось без остановки: «Не надо мне ничего! Не надо ничего! Ничего не надо!» Я сама не очень понимала, откуда взялась эта фраза и чего мне было не надо. Опять позвонили в дверь. Мама всегда с работы позже всех приходит. Сейчас бабушка и ей начнёт… Я изо всех сил зажала уши. «Не надо мне ничего ничего мне не надо ничего!» Прошло несколько минут. Я почувствовала, что кто-то откинул плед с моей головы и легонько отвёл мои руки, вцепившиеся в уши.
— Ну ничего себе! — сказала мама. — Я-то думала, ты моя дочка. А мы с тобой, оказывается, сёстры!
Я так удивилась, что села на кровати:
— Почему?!
— Так ведь март, апрель, май — и мои братья тоже! — Мама села рядом и обняла меня. — Я сейчас, — зашептала она, — по лужам пробежалась. Немножко. Только никому не говори!
Радужный пузырик взлетел и затанцевал над нашими головами, переливаясь всеми цветами. Интересно, а маме он был виден?
С кем я дружу
— Опять два часа висишь на телефоне! — сердится бабушка. — А вдруг мне кто-то звонит и не может пробиться?
Ну всё, если бабушка начала сгонять меня с телефона, разговор лучше прекратить, всё равно покоя не даст. Я быстро прощаюсь и вешаю трубку.
— Опять со своей Розой болтала?
Я киваю.
— Не понимаю я тебя, — говорит бабушка, — ну что за дружба такая телефонная? Если уж она так далеко живёт, значит, дружи с кем-нибудь, кто поближе. Что, девочек в доме мало? Вон Настя какая всегда аккуратная, нарядная. А Даша какая умненькая! Чем они тебе плохи?
Эх, ну как объяснить бабушке, что дружишь не с тем, кто рядом, а с тем, с кем дружится! Ну вот что делать, если с Настей мне скучно? Придёшь к ней в гости, она вытащит целую кучу каких-то сумочек, косметичек, шкатулок и начинает оттуда вываливать лаки, духи, помаду, заколки, брошки, кулончики, брелочки, цепочки. И всё это показывает, показывает, пока у меня перед глазами карусель не начнёт крутиться. Нет, первый раз мне было интересно. А потом надоело. У Насти и разговоры все об одном:
— Вот смотри, если я накрашу ногти этим лаком с блёстками и лак для волос тоже возьму с блёстками, а ещё надену вот эти блестящие бусики и браслеты, на кого я буду похожа?
— На новогоднюю ёлку, — честно отвечаю я.
