Про людей и звездей - [73]

– А кожно-гальваническая – что означает? – полюбопытствовал все тот же Виталик.

– А то, потеешь ты при ответе на вопрос или нет, – ответила искушенная в вопросах медицины Диана Плечистая.

– Так я всегда потею! – доложил коллективу сисадмин.

– Ты дашь мне закончить или нет? – свел к переносице брови Габаритов. – Так вот, я экономить не стал и заказал компьютерный полиграф нового поколения, который показывает 12 параметров, в том числе… так, читаю: «Давление периферических сосудов, голосовые и мимические реакции, тремор…»

– Тремор – это когда руки трясутся, – не дожидаясь очередного вопроса Виталика, дала разъяснение Плечистая.

Но сисадмин все-таки встрял:

– Да мало ли они от чего трястись могут! У меня, например, когда я с вечера свою норму пива хоть на самую малость, на одну-две бутылки переберу, пальцы поутру прямо ходуном ходят.

– Елена Тиграновна, – обратился Габаритов к редакционному юристу, – попросите этого специалиста, который с аппаратом, внести в список обследование на пристрастие к алкоголю и наркотикам.

– Оппа-на! – раздался откуда-то с задних рядов то ли вскрик, то ли вздох.

– В принципе основные задачи, поставленные мной перед полиграфологом, я вам могу сейчас назвать, – решив проявить великодушие, продолжил Габаритов. – Елена Тиграновна, где текст нашей заявки? Спасибо. «Выявление отношения сотрудников к конкурирующим структурам». Для особо тупых поясняю: кто сливает в «Истину» и «Авангард» информацию, кто вообще туда звонит и общается с врагами на тусовках и всяких происшествиях. И второе: «Определение скрытых деструктивных намерений сотрудников в отношении компании и ее руководства». Здесь все ясно. Полиграф должен выявить не только тех, кто поносит последними словами родную редакцию и ее руководителя на стороне, но и тех, кто держит такое при себе, в мыслях.

И опять перед глазами Ули встала Пепита, а в ушах прозвучали ее слова: «Оруэлл написал про некую страну, где все основано на страхе, где преступлением является даже не протест – это давно искоренено, а сама мысль о непослушании Вождю».

Занятая своими мыслями, Уля пропустила начало тирады босса. Застала только конец:

– …не понятна ваша реакция.

«Надо вызваться идти на этот полиграф первой», – решила Уля, но ее опередил Кососаженный:

– Я с тобой, Алиджан, полностью согласен. Этот полиграф – очень полезная вещь. Я готов вот прямо сейчас пройти на нем обследование.

– Я тоже готова, – фыркнула Уля. – Мне скрывать нечего.

После собрания, плавно перетекшего в «летучку», а потом в планерку, Асеева тормознулась в кабинете босса, чтобы отдать ему маленький презент – бутылку гаванского рома, купленного в дьюти-фри. Сам Габаритов почти не пил, но любил угощать высоких гостей коктейлями собственного приготовления, а в качестве обязательного ингредиента использовал светлый ром.

– Ты про Дуговскую-то знаешь? – спросил шеф, пряча подарок на антресоли одежного шкафа.

Уля кивнула.

– Жалко, конечно, бабенку, но только она сама виновата. Неужели не понимала, что на ней он никогда не женится, что ему птица другого полета нужна?

– Алиджан Абдуллаевич, а вы про свадьбу знали? – решилась задать вопрос Асеева.

– Конечно, – самодовольно улыбнулся Габаритов. – У Левы от меня секретов нет. Знаю, знаю, что хочешь спросить, – с досадой поморщился Алиджан Абдуллаевич. – Говорил ли я ему, что надо Дуговскую своевременно преду­предить, подготовить. Говорил. Предупреждал, что баба она хоть и крепкая, самостоятельная и на истеричку не похожа, тем не менее всякое выкинуть может. Ну а он мне: вот потому заранее ей говорить и не хочу, а то ворвется в загс, устроит там погром, а у нас гости из самых верхов. Я, конечно, тоже на торжестве был, через два человека от жениха сидел. Ну, скажу я тебе, свадьба была! И подарки, и стол, а за столом – почти одни вип-персоны!

– Невеста, говорят, дочка замминистра.

– Да можно считать, что уже не зам, а министра, – подняв вверх указательный палец, значительно изрек Габаритов. – Кстати, той самой «мохнатой лапы», про которую, помнишь, еще когда Лева только в редакцию пришел, я тебе рассказывал? Вспомнил-таки про него САМ, и не просто вспомнил, а новую должность, с повышением предложил.

– Выходит, все это за несколько дней решилось: и назначение, и свадьба? – засомневалась Уля.

– Скажешь тоже! – снисходительно рассмеялся Габаритов. – Все еще в июне известно было. И про грядущее повышение нынешнего Левиного тестя, и про дату бракосочетания.

– Так как же Леве удавалось от Римки девицу эту скрывать, а от девицы – Римку?

– Так она из Лондона только за три дня до свадьбы вернулась. У них с Кирсановым шуры-муры два года назад были, а когда папаша ее в дерьмо вляпался – в какое, тебе знать незачем, он дочку сразу в Англию жить и учиться отправил. Чтоб, значит, если чего серьезное против него начнется, единственный ребенок в безопасности был. Кирсанов говорил, влюблена она в него была, как кошка, рыдала, уезжать отказывалась. Папаша и Леву стал уговаривать, чтоб вместе с ней за бугор махнул. Обещал помочь устроиться в тамошнее бюро одного из центральных телеканалов. А дескать, не найдем тебе достойную работу, и так с Алинкой проживете – денег хватит. Но Кирсанов отказался. Папаше сказал, что не будет чувствовать себя мужиком, если семью содержать не сможет, но сам, конечно, по другой причине не поехал…