Про коалу Ушастика, черепаху Сарли и Карроинги-эму - [11]
Но дождю суждено было задержать это освобождение. Так, вповалку, вперемешку, черепашьим детёнышам предстояло ждать, когда дождь кончится и жаркое солнце подсушит песок, чтобы он снова стал рыхлым и они могли выкарабкаться на поверхность. Прошёл день, за ним другой. К этому времени ещё десятка четыре черепашек вылупились и пробились в пещеру к тем, что родились раньше.
И на свет должны были появиться ещё детёныши.
Некоторые оказались даже нетерпеливее Сарли. Они поползли вверх сквозь толщу слежавшегося, сыплющегося ручейками, обваливающегося комьями песка, но внутренний голос, который всю жизнь будет уверенно вести Сарли, подсказал ей, что дневные светлые часы не лучшее время для выхода на поверхность. И Сарли ждала. Но не у всех внутренний голос был такой верный. И они выбрались на поверхность, на слепящий свет, и поползли к морю.
Было ясно, безоблачно. Десятки зорких, недремлющих чаек и олушей парили над сверкающей гладью вод и над взморьем. Птицы эти мигом увидали черепашьих детёнышей. С пронзительным криком, описывая крутую дугу, они точно белые молнии бросались на черепах, хватали их клювом и взмывали с ними ввысь.
Прошло несколько минут, и к воде заковыляла новая процессия исполненных надежды детёнышей. И опять пронзительно кричали птицы, опять хлопали крыльями и стремглав бросались вниз, и вот уже не осталось ни единой черепахи.
Сарли и некоторые её братья и сестры оставались в песке, и потому участь эта их миновала. А кое-кто высунул было нос наружу, но, испугавшись яркого света дня, поскорей снова спрятался. С наступлением темноты неугомонные птицы в последний раз обозрели берег и вернулись на ночь в свои гнёзда. Вот тогда-то рассыпчатый песок у панданусовых пальм заволновался, и из него появились Сарли и ещё десятка два маленьких черепах, готовых храбро встретить первую из великих опасностей, стоящих на их жизненном пути.
Усиленно работая всеми четырьмя ластами, они поползли к морю. Им не терпелось расстаться с песком. Было достаточно темно, хотя чем ближе они подползали к плещущим о берег волнам, тем ярче светили в небе звёзды и голубовато мерцал песок.
Но не все добрались до воды. Когда Сарли казалось, что путешествие по пескам уже подошло к концу, из влажной тьмы к ней вдруг протянулась чья-то клешня. То был большой краб, и как раз такое угощение он здесь и высматривал. Сарли мгновенно подалась в сторону, и краб одной громадной клешнёй ухватил её нерасторопного братца, а другой стал сдирать с него панцирь, торопясь добраться до нежного мяса.
Из тьмы выступили ещё крабы и быстро похватали других черепашьих детёнышей. Многие черепахи родились калеками: у кого вместо ласты была просто шишечка, у кого не хватало хвоста, у кого задняя ласта оказалась слишком короткой, и таких черепах крабам нетрудно было ловить. Сарли же, хоть и немного помятая, по крайней мере вылупилась целой. И теперь до поры до времени была в безопасности. Она добралась до чистой, прозрачной воды и уверенно поплыла.
После липучего песка, после тёплого ночного воздуха прохладные воды моря приятно освежали. Наконец-то она там, где ей положено быть. Море и есть её настоящий дом.
Сарли мерно взмахивала длинными передними ластами – вверх, вниз, вверх, вниз, а короткие задние ласты не гребли, но служили ей рулём. Она плыла всё дальше и дальше, ей и дела не было до её многочисленных братьев и сестёр, хотя кое-кто из них был совсем недалеко. Она не стала нырять под воду, но плыла поверху. Она плыла, сама не зная куда, над погружённым в воду рифом, радуясь каждому новому ощущению; но вот наконец её передние ласты устали, и она прилегла передохнуть под заросшим водорослями коралловым выступом и уснула, убаюканная негромким причмокиванием волн.
Три ночи подряд партии черепашьих детёнышей выбирались из песчаного укрытия и, как и Сарли, ползли к морю. Многие пали жертвами чаек, олушей, цапель да ещё крабов, так что у Сарли, которая сумела избегнуть их участи, были, видно, задатки выдающейся черепахи.
В следующие дни погибло ещё немало черепашьих детёнышей. Когда они проплывали под нависающими подводными карнизами и коралловыми выступами, крупные рыбы, вроде королевской, летрина и морвонга, кидались на незадачливых малышей и, как те ни отбивались, мигом заглатывали их, даже не сорвав панциря. Одна рыба заглатывала в час не меньше тридцати детёнышей.
Сарли очень быстро усвоила, что надо держаться подальше от выступов, нависающих над глубокими водами. Она научилась шарахаться или пускаться наутёк при малейшем намёке на опасность. И скоро наловчилась отыскивать плавучие островки водорослей и прятаться в них.
Однажды Сарли и ещё десятка два маленьких черепах плескались в коралловой лагуне, куда в иные часы крупные обитатели моря, вроде королевской рыбы, никак не могли проникнуть. Во время отлива пурпурные кораллы, окружающие лагуны зубчатой чащей, охраняли черепах от хищников. Тонкие водоросли покачивались на пронизанной солнцем воде, и среди раковин каури, точно огромные хризантемы, распустились два морских анемона. Серебристые рыбки в белых и коричневых или синих и золотых полосах сновали среди сверкающих коралловых ветвей. Рыбки эти уплывали в морскую глубь, а черепахи, распластав ласты, лежали на поверхности моря и либо спали, либо неслышно, лениво плавали. Сарли подолгу отдыхала, положив голову на коралловый бугорок. Самое удивительное, что черепашьим детёнышам вовсе не хотелось есть. Правда, знай они почему, они бы совсем не удивлялись.
