Про Федота. Недетская сказка - [32]
Шрифт
Интервал
Прекрасно сложена, стройна и не спесива.
Федот подумал даже – слишком уж красива.
И даже был слегка расстроен.
А, что, если её он не достоин?
Быть может, ей судьба назначена другая,
Блестящая, красивая такая.
Возможно, да, а может быть, и нет.
Господь один лишь может дать ответ.
А он сейчас даёт мне знак такой:
Ей будет, Федя, хорошо с тобой.
И то, что здесь ты оказался,
Так это я так постарался.
А дальше – всё в руках твоих,
Судьба её и вас двоих.
Друг друга уважайте да любите
И будет всё у вас, как вы хотите.
– Спасибо, Господи, за всё, что ты мне дал.
Я буду делать так, как ты сказал.
– Чего стоишь в дверях, как неродной?
Иди скорее, руки мой.
Через минуту все за стол уселись.
Картошечки молоденькой наелись,
Со шкварками, с зажаркой, с простоквашей.
Нет ничего вкусней картошки нашей.
А жареные рыжики такие,
С лучком, в сметанке, Федя ел впервые.
Пока на сковородке – загляденье,
А в рот положишь – просто объеденье!
– Вы познакомились уже, как я гляжу,
За это стоит выпить – вот, что я скажу.
Налей нам, внучка, клюковки по сто.
Да и себе налей, сегодня есть за что
И выпить, и, конечно, закусить.
Сама не верю, что такое может быть.
Ну, ладно бы один, а то, ведь двое!
Как будто дежавю какое.
– Вы это, бабушка, сейчас о чём?
– Живу я долго…, как-нибудь потом…
Ещё по пятьдесят налили грамм
И выпили за всех российских дам.
Душевно, хорошо сидели,
Весь ужин подчистую съели.
И как-то ведь всё поместилось в них,
Немало удивляя всех троих.
А на десерт был чай и яблочный пирог,
Но есть его уже никто не мог.
И тем не менее все чай налили в чашки.
Пусть каждому немного было тяжко.
Все по румяному кусочку взяли.
Кусали, чаем запивали.
Чай был на травах, крепкий, ароматный,
Поэтому само собой понятно —
Одним куском не обошлось.
Ещё отрезать каждому пришлось.
Приятная беседа расслабляла.
Яга неспешно чаю подливала.
Маруся первой высказалась честно,
Что ей, конечно, с ними интересно,
Но на ночь вредно много жрать,
Пора уже ложиться спать.
Зевнула, потянулась сладко,
Сказала:
– Я пошла в кроватку.
Спасибо, бабушка, всё было вкусно очень!
– Здоровья тебе, деточка, спокойной ночи!
Федот был вслед за ней идти готов,
Но удержался, пожелав приятных снов.
– Красавица и умница моя!
Уже пять лет её воспитываю я.
В пожаре вся её родня сгорела,
Каким-то чудом девка уцелела.
Её нашла я возле плавней, на бревне.
Девчонка сразу приглянулась мне.
У ней глубокие и умные глаза,
Ну а душа – так чистая слеза.
При всём при этом девочка сильна,
Защитный мой барьер легко прошла она.
А что это такое – ты уже узнал.
Ни человек, ни зверь сюда не проникал.
Мне даже кажется порою, что она
Умеет всё, чем я сильна.
Ей нужно только рассказать об этом.
Вот я и помогаю ей советом.
– Небось, советы вредные даёте?
– Господь с тобою! Что ты!
Зловредность – это мой конёк,
А девочка – добрейший ангелок.
Мила, сердечна, но характер твёрдый.
И если нужно, может дать по морде.
Но не со зла, а с мирных побуждений.
Милашка в рукопашке гений.
О том никто не знает, только я,
Ведь ученица как-никак моя.
А так – она кротка и не злоблива.
Что скажешь?
– А?
Ну да, красива.
– Гляди как размечтался сладко!
Небось, уже мыслёй в кроватке
У моей девочки, лапули.
Ишь чё удумал!
Вот те дуля!
А не девчонка молодая!
– Чего Вы злобная такая?
Я просто ею любовался.
Я с вами тут, я здесь остался.
– Ну ты дурак!
Девчонка – самый смак!
А ты не реагируешь никак!
– Да ладно, успокойтесь вы уже.
Мечтал, конечно.
– То-то же!
Забудь! И даже не мечтай.
Пусть спит девчонка, не мешай.
– Бабуля, если бы вы знали,
Как Вы меня заколебали!
Вменяете мне всякую байду.
Я, видно, тоже спать сейчас пойду.
– Ну ладно, не ворчи, погорячилась.
Боюсь я, чтоб проблемы не случилось.
– Не знаю, что зовёте вы проблемой.
Давайте лучше сменим с вами тему.
– Ещё чайку?
– Не откажусь, налейте.
Я, вот, не понимаю, хоть убейте.
Давным-давно правительство не то,
Уже в лицо не знает вас никто,
Для всех Яга не более чем сказка,
А вы до сей поры с опаской,
Как зверь, скрываетесь в лесах.
Откуда этот дикий страх?
– Какой там страх?!
Всё проще и банальней.
Я по натуре индивид асоциальный.
Претят мне суета, безнравственность и глу —
пость,
Двуличность, алчность, лживость, тупость…
– Вы все пороки будете перечислять?
Их вместе трудно отыскать.
– Напротив.
Просто и легко.
Ходить не нужно далеко.
Ты только посмотри вокруг
И обнаружишь, юный друг,
Не здесь, конечно, там, в народе,
Все одинаковые, вроде,
А приглядишься – ёшкин кот!
Со всех щелей дерьмишко прёт.
Я ведь насквозь всех вижу сразу.
Да, вот такая я зараза.
– Не буду спорить, бесполезно это.
Вы видите всё в чёрном цвете,
А я предпочитаю белый цвет.
– Ты думаешь, на белом грязи нет?
– Конечно, нет, ведь он же белый!
– А если его грязью забросать?
– Так грязь ведь можно отстирать
Или отчистить без следов.
– А…типа отпущения грехов.
Пришёл, покаялся и снова
Ты белый и пушистый.
Клёво!
– Не это вовсе я имел в виду.
Конечно – можно вляпаться в беду,
Испачкаться случайно тоже можно
И поскользнуться на грязи неосторожно.
Не будет чёрный напрягаться,
Там чиститься или стираться.
Ведь всё равно – не видно ничего
На сумрачной поверхности его.
А белый всё предпримет для того,
Чтоб белым был он сам и всё вокруг него.
– Ты, Федь, неисправимый утопист.