Про баб - [18]

– А вы, Максим, учтите, – зловещим шепотом предостерегает Антонина Павловна, оставшись наедине с зятем, – я не позволю вам выбросить ничего из моих вещей, даже притронуться… Я музейный работник. – Антонина Павловна вонзает в осенний воздух указательный палец с артритными шишками.

* * *

Посреди одной из многочисленных комнат неподвижно сидит в кресле древний дед. Его невидящий взгляд направлен в окно. На вписанную в периметр рамы березу с корой, поросшей мхом, с узловатыми ветками, с изъеденными осенней ржавчиной листьями и солнечными бликами, мечущимися от движения ветра.

От стен комнаты отскакивает эхо. Оно не задевают старика. Кажется, ни жизнь, ни смерть уже не задевают его. Он сидит в своем кресле между жизнью и смертью, как на узкой полосе в центре дороги с двустороннем движением.

Отвисшие языки отклеившихся обоев безвольно свисают с высоких стен, с потолка облезает штукатурка, с подоконников и дверей отшелушивается потрескавшаяся краска – квартира древняя, как дед.

Собака возбужденно бегает по комнатам, обнюхивая новую обстановку. Все остальные настороженно-молчаливы.

– Ну вот. Свершилось, – говорит Настя.

– Господи! На старости лет! – произносит Антонина Павловна.

– Мама! Все! Отступать некуда.

– А этот дед теперь с нами будет жить? – интересуется Маша.

– Нет, его заберут через день-два.

– Все. Мне пора, я поехал, – говорит Максим.

– Макс, купи что-нибудь от тараканов. Они там в кухне стадами бродят, – просит Настя.

– Лучшее средство против тараканов – это ремонт, – заявляет Максим.

– Я чувствую, этот ремонт – средство не только от тараканов, – многозначительно вздыхает Антонина Павловна.

Дверь за Максимом захлопывается, и мелкая дрожь пробегает по голым стенам.

В коридоре Антонина Павловна находит кое-как подключенный к розетке допотопный телефонный аппарат и нервно набирает номер.

– Стелла, – говорит она в трубку, – я знаю, что этого не переживу… Стелла, умоляю тебя… это ад, это кошмар, ты просто не представляешь, что мне придется пережить с этим ремонтом!.. Никто не умирал, а я умру… Я каждую минуту думаю о том, что этот сумасшедший старик набросится на меня, и неизвестно что… Он хочет выбросить вещи Ивана Макаровича… Нет, не сумасшедший, а Максим… Что ты, это хуже, хуже, хуже…

* * *

Марьяна, открыв дверь, тут же интересуется:

– Как вам моя новая шляпа?

– Похоже на подвесной потолок, – отвечает Максим.

– Не слушай его, – говорит Настя. – Шляпа прекрасная. Я тоже такую хочу.

– Входите и не смотрите на беспорядок. Я сама только пришла. Даже шляпу не успела снять.

При этом Максим обращает внимание, что халат и домашние тапочки она надеть успела. Иначе можно было бы предположить, что в таком виде она выходила на улицу. Впрочем, от Марьяны можно ожидать чего угодно.

Об этот беспорядок трудно не споткнуться. То, что Марьяна называет беспорядком, на самом деле настоящий вселенский хаос, случившийся в отдельно взятой квартире. Вероятно, так должно смотреться жилище после многочасового обыска. Возможно, такой предстает поверхность океана в месте, где случилось кораблекрушение.

– Давайте на кухню.

Переступая через разбросанные по полу вещи: глянцевые журналы, пепельницу, полную окурков, перевернутый кверху пузом издохший тапок с дыркой в животе, детский носок в застиранную полосочку, скорлупу грецких орехов, – пробираясь будто по минному полю – след в след, все проходят на кухню.

– Усаживайтесь.

Со стола спрыгивает огромный кот.

– Понимаешь, ремонт – это выражение твоего эго, – говорит Марьяна. – Я тебе могу как дизайнер сделать черт-те что. (Кто бы сомневался!) Но это будет мой ремонт. Ты сам должен понять, какой ты хочешь цвет стен, какой потолок…

– Марьяна, я только что сделал ремонт у себя на работе. Я через это прошел и не хочу вступать в одно и то же дерьмо дважды. Не надо никаких изысков, лепнины, атлантов и кариатид. Ничего этого не надо. Надо сделать необходимый минимум.

– То, что ты сделал в этом своем застенке, – это не ремонт, – жалуется Настя. – Он просто все выкрасил в белый цвет. Для больницы это, может, и нормально, но для квартиры вы меня извините.

– Я же не говорю, что все надо выкрасить в белый цвет, – оправдывался Максим. – Можно в зеленый или желтый.

– Желтый цвет хороший, – говорит Марьяна, доставая из шкафа фужеры и попутно рассыпая по полу пакетики с какими-то специями.

– Ты не хочешь снять шляпу? – интересуется Максим.

– Нет. Я только что ее купила.

– Говорят, желтый цвет к разлуке, – вворачивает Настя.

– Цвет не бывает к разлуке. Разлука бесцветна, – заявляет Марьяна. – Макс, ты теперь богатенький Буратино. Закажи мне проект, и у тебя голова болеть не будет. Мне главное знать, чего вы хотите, и я беру огонь на себя. Не сиди, как в гостях, открывай свое вино.

– Ты знаешь, чего ты хочешь? – спрашивает Максим жену, ввинчивая штопор в пробку.

Настя пожимает плечами.

– Я так и знал. – Максим разливает по фужерам вино.

– Ну, давайте за ваш будущий ремонт.

– За то, что еще не свершилось, не пьют, – говорит Настя.

– Да? – удивляется Марьяна. – Ну, тогда за ваш переезд в новую квартиру.

Все чокаются.

– Не чокайтесь, – предостерегает Марьяна. – Мужу и жене нельзя.