Призыв Духа - [86]

Для нас и для той духовности, в свете которой мы смотрим на вещи, единственный ответ — в том духе Воскресения, который сделал так, что Христос вновь принял Свое Тело и вознес его во славе.

Истинная политика — управление городом через добродетели

Верующий не в проигрыше перед историей. Дурные времена распинают его, но не могут одолеть, ибо его ум не помрачен властью и не болен политикой. Он читал у Платона, у Владимира Соловьева, а также у таких авторов, как Аль Фарах и Шейх Яхъя бин Адди, что истинная политика — «архитектурное» выражение любви, а от любви приходит знание. Город и есть цивилизация, а она учит держать на привязи страсти, ибо истинная встреча между двумя людьми возможна лишь тогда, когда они сообща решат перейти с уровня страсти на уровень объединения и «архитектурного» творчества. Кто воспитан в соприкосновении с цивилизацией, тот обращает взгляд к другому и ждет ответного взгляда в надежде, что другой готов к тому подвигу, которого требует взгляд друг другу в глаза, отношения, ведущие к сотрудничеству.

Взгляд друг другу в глаза, положение лицом к лицу означает, что одно присутствие должно считаться с другим. Я рядом с тобой, ты — со мной, и это благодаря тем надеждам, которые мы несем в себе. Это и есть условие принадлежности к политической жизни. Аристотель определил человека как политическое животное. По–гречески это означает буквально «городское», гражданское. А город, согласно учителю Аристотеля, Платону, должен управляться философами, то есть теми, кто созерцает красоту. Городом правят мудрецы, а защищают его воины, получающие за это плату. А мудрость–это знание, обретаемое на крестном пути чистоты, достигают ее только чистые, занятые поиском истины. Истина открывается лишь в преображении и лишь мудрецам, которые очищаются и блюдут себя от всякой скверны.

Земное дело без справедливости или справедливое поведение без разума и понимания никого не научит управлять людьми, ибо ничего не дают «философии» — любомудрию. Пустой ритуализм, крестное знамение без распятия, христиане без Христа — это мир колдовства и шарлатанства. Испепеленные трупы, голодом и жаждой измученные дети, обескровленные люди — все это переполнит чашу Божьего гнева к Судному дню, и потеряет силу логика силы, применяемая распинателями. Мы впали в такую мерзость, подобной которой еще не бывало, будем же молиться о победе Бога и истины, чтобы расторгся греховный плен и вернулся к нам разум. Приведет ли нас этот позор к смирению, и увидим ли мы, как «евшие сладкое истаивают на улицах; воспитанные на багрянице жмутся к навозу» (Плач. 4, 5)?Великое заблуждение берущих оружие прекрасно выражено в большевистском призыве 1918г.: «Железной рукой загоним человечество к счастью». Те, кто говорил нам о свободе, привели нас к освобождению от нашей собственной жизни, и это с намерением осчастливить. Из креста они сделали орудие, к которому пригвождают бедных, одиноких, младенцев, старцев. Человеческую плоть отдают в пищу кресту. Они провозгласили: «Пусть возгорится огонь и разрушатся дома, пусть идут люди туда, где смогут найти кров. Это ничего, мы вернемся после великого пожара и на развалинах провозгласим свободу! Дома будут отстроены, из выжженной земли взойдут деревья, уста рабов воспоют свободу. Ничего, в Ливан снова будет послана помощь, и «цари Аравии и Савы принесут дары» (Пс. 71, 10). Наш народ согнется под игом рабства, желанного для христиан без Христа».

Многие в моей стране приучены верить, что могут путем зла прийти к добру. Они не понимают, что пролитая кровь и тюрьмы, куда они запирают людей, пятнают их самих, лишают их разума и суждения. От дурных средств к благородной цели нет дороги. Политика — не то, к чему они хотят прийти завтра. Политика бывает только сегодня. Политика выражается в том, как они обходятся с другими: можно быть либо распинателем — а стало быть, проклятым, — либо распинаемым, то есть любящим и готовым восстать из мертвых.

Православная Церковь в плену у имперской мистики

Государство господствует в этом мире, оно склонно к тотальности, к поляризации сил, особенно если ему случается сочинить себе философию, прикинуться системой, будто бы несущей спасение. В таких случаях государство начинает высоко мнить о себе, оно пыжится, как отвратительный идол.

Однако тот, чей кругозор пошире, смотрит на государство как на нечто объемлемое, содержимое, а не объемлющее, содержащее. Тогда государство, в сени Божиих крыл, может стать служителем человеческого достоинства; оно может стать организмом, который на длительное время необходим, но сам подлежит суду Господню, суду Владыки неба и земли и всякой власти во вселенной.

Каковы отношения Православной Церкви с национальным государством, с исторической жизнью православных народов? В сущности, это не имеет такого уж решающего значения, тем более, что православная вера исключает в Церкви само понятие власти. Если латинская Церковь говорит о власти, так это потому, что она подменила собою римское общество и римскую имперскую власть. Вот почему с образованием Священной Римской империи германской нации и с появлением современного национализма наблюдается двусторонняя борьба за власть. Конечно, церковное общество на Востоке — из–за империи, которая просуществовала до XV века, а позднее — из–за того, что оно находилось внутри православных царств, — не имело нужды в самоопределении по отношению к обществу мирскому. Этим объясняется и то, почему иерархия Церкви оставалась уязвимой перед политической властью. Православным представлялось также, что интерес истории Церкви заключается не столько в изучении исторического континуума, сколько в освещении смысла догматов и в постоянных проявлениях святости.