Призванный хранить - [115]

Самый большой зал находился в центре города. Он сохранился лучше других: здесь на каменных стенах кое-где были видны следы фресок. Антон постоял немного, оглядывая высокий, метров в десять, свод, и шагнул внутрь.

Помещений было несколько, и все они поражали размерами. То, куда они попали вначале, представляло собой, видимо, тронный зал. Изысканные в своей простоте и строгости каменные скамьи вдоль стен, остатки мозаики на полу и два громадных трона в центре — там, где пересекались падающие из окон солнечные лучи. Здесь сидели когда-то царь и царица, слушая доклады приближённых. Преодолевая робость, Антон подошёл поближе и удивлённо присвистнул. Трудно было сказать, что за человек восседал тут и насколько мудрым и справедливым правителем он был. Любили ли его подданные или втайне мечтали увидеть его голову, насаженную на копьё над городскими воротами. Стар он был или молод, красив или уродлив, но одно было ясно: при жизни этот человек был великаном. Где-то метра два с половиной роста, прикинул Антон. А то и все три...

— Хоть бы дров нам оставили или еды, — проворчал Баттхар и чихнул, подняв облачко пыли. — Камни и камни. Если хотим засветло спуститься в долину, надо поспешить. Аккер с Лозой уже, поди, ждут.

Антон отвёл взгляд от некогда великолепного трона и с горечью и надеждой подумал: «Если бы так.

Если бы мы снова встретились там, где говорил Аккер: в Тифлисе, в той самой церкви. Все пятеро — пусть раненые, пусть усталые, но живые». Многое он отдал бы за это...

Видимо, он неосторожно дотронулся до чего-то рукой. Или наступил на плиту, приводящую в действие некий скрытый механизм, который не испортился и не рассыпался в прах за несколько тысячелетий. Асмик ахнула от неожиданности, а Антон с царевичем синхронно схватились за оружие, ибо что хорошего можно ждать от комнаты, где высеченные из единого камня кресла поворачиваются сами собой.

Плита в полу сдвинулась без единого шороха. Осторожно, едва ли не на четвереньках, Антон приблизился к открывшемуся отверстию и заглянул внутрь. Он ожидал уловить запах плесени, затхлости и холода — будто из погреба под заброшенным домом. Однако оттуда, из подземелья, не пахло ничем. Воздух был неподвижен и, казалось, стерилен, как в операционной. Длинная винтовая лестница уходила далеко вниз и терялась во мраке.

— Может, уйдём? — неуверенно предложил Антон. — Ну их к шуту, эти загадки, нам ещё топать и топать...

Царевич посмотрел на него укоризненно: сам-то, мол, веришь в то, что говоришь?

Пару факелов соорудили из той части одежды, что пришла в негодность, облив её маслом. Баттхар чиркнул кресалом, высекая огонь, и они двинулись — медленно и сторожко, прикрывая один другого. Асмик хотела пойти следом, но её не пустили: «Не хватало ещё пропадать всем троим из-за двух придурков».

Спускались долго. Времени здесь как бы не существовало — лишь сбегали вниз идеально подогнанные каменные ступени и потрескивал импровизированный факел, освещая такие же идеально гладкие стены, испещрённые причудливыми рисунками и надписями: то ли «Добро пожаловать!», то ли «Не влезай — убьёт!».

Иногда Антон поднимал голову и осматривал потолок, втайне ожидая увидеть переплетения паутины в палец толщиной и жирных безобразных пауков размером с кошку. Наверное, тогда ему было бы легче. Однако здесь не было ни следа чего-нибудь органического. Холод и камень без единой шероховатости. И ощущение чего-то старого, первобытного, не умещающегося в сознании...

Ступени закончились неожиданно. Перед ними лежал подземный зал, вырубленный в толще горы. Настолько большой, что свет от факела не доставал ни до стен, ни до потолка. Лишь угадывались в полумраке статуи в глубоких нишах: Антон узнал короля Гесера в огромном шлеме, Мать-Небо Тенгри и седобородого старца Эрклинга, правителя подземного мира. По одному из ликов змеилась трещина: видимо, даже чёрный гранит не устоял перед грузом времени. А может, причиной было землетрясение, случившееся невесть когда. Антон поднял факел над головой, чтобы рассмотреть получше. И замер, вмиг позабыв и о статуях, и о самом городе, что высился наверху, над ними. Сзади на него налетел царевич, но даже это не вывело Антона из оцепенения.

Посреди зала, на широком возвышении, стояла каменная усыпальница. Давнее землетрясение раскололо крышку гробницы: одна её половина лежала на полу — то ли упала сама, то ли сбросили чьи-то недобрые руки. Антон посветил факелом внутрь пролома — и невольно отпрянул. Потому что в усыпальнице лежал человек.

Удивительно, но время почти не тронуло его и не превратило в скелет. Одежды не было видно — её скрывала нижняя, уцелевшая половина крышки, но лицо, и шея, и кисти рук...

— Ты не можешь быть человеком, — прошептал Баттхар, глядя в лицо незнакомца, умершего много тысячелетий назад. Кожа не истлела — то ли была покрыта особым составом, то ли просто не поддавалась тлению по своей природе. Она лишь стала тонкой до прозрачности, и под ней угадывались мышцы и сухожилия. Однако это нисколько не отталкивало — наоборот, на незнакомца в усыпальнице хотелось смотреть до бесконечности.