Призвание варягов. Норманны, которых не было [изд. 2013 года] - [50]

В русской истории династийная линия Ивана Калиты — последнее звено династии Рюриковичей, утвердившейся у власти благодаря матрилатеральной традиции передачи власти — не прерывалась в течение почти трехсот лет — факт сам по себе примечательный и заслуживающий изучения. Однако стоит обратить внимание на то, что такой важнейший акт в потестарно-политическом развитии Русского государства как утверждение Ивана IV в царском сане потребовал обращения и к матрилатеральной традиции. В соборной грамоте патриарха константинопольского Иоасафа, которой в 1561 году Иван IV утверждался в царском сане, законность данного акта, т. е. принятие Иваном IV царского титула, аргументировалась тем, «что нынешний властитель московский происходит от незабвенной царицы Анны, сестры императора Багрянородного, и что митрополит ефесский, уполномоченный для того собором духовенства и византийского, венчал российского князя Владимира на царство». Документ этот приведен в истории Н. М. Карамзина, и историк отмечает, что данная грамота подписана тридцатью шестью митрополитами и епископами греческими.

Есть и другие примеры глубокой укорененности традиции матрилатеральности в русской истории. Сын Ивана Грозного царь Федор скончался в 1598 г. без потомства, и создалась ситуация, которой страшились больше всего: престол остался без законного наследника. Но вначале преемственность власти была восстановлена быстро и потому без тяжелых последствий. По истечении сорока дней после смерти Федора царем был избран Борис Годунов. Но мало кто обращал внимание на то, как мотивировали принятие решения о его кандидатуре в правители, хотя понятно, что мотивировка должна была опираться на традицию и иметься «в запасе», поскольку кризисы власти государственной мыслью, естественно, предусматриваются. Возвращаясь на несколько десятков лет назад, напомню, что Иван Грозный венчался на царство до своей женитьбы (почти вплотную к ней, т. е. менее чем за месяц до свадьбы) — таково было его безусловное желание. Следовательно, его избранница Анастасия Романовна венчалась уже с царем и после обряда венчания, соответственно, получала титул царицы. Таким образом, новый институт царской власти сразу получал возможность обеспечить свою преемственность и по женской линии, если мужская линия пресечется. И в нужный момент такая предусмотрительность оказалась спасительной. Вдова Федора Ирина носила также титул царицы. Ирине как носительнице царского титула присягнули сразу же после смерти Федора, чтобы избежать междуцарствия, в силу чего Ирина, по определению Н. М. Карамзина, является первой русской державной царицей.

Но Ирина отказалась от царства и удалилась в монастырь. Тогда обратились к ее брату Борису. И здесь хочется привлечь внимание к следующему моменту. При исчислении прав Бориса на соборе сообщили, что Иван Грозный еще при жизни величал Ирину как «Богом данную мне дочь царицу Ирину…», а также говорил о Борисе, что «какова мне дочь Ирина, таков мне ты, Борис, в нашей милости ты все равно, как сын…», т. е. Ирина и Борис Годуновы при жизни Ивана Грозного были провозглашены названными детьми царя Ивана (вспомним названных наследников Эдуарда Исповедника), или, говоря современным языком, являлись удочеренными / усыновленными особами законного правителя и, следовательно, имели бесспорное право первоочередности («по ряду», т. е. в череде претендентов) на престол перед другими кандидатами в довольно обширной генеалогической системе Рюриковичей. Однако интересно отметить, что даже в тексте присяги на имя Бориса имя Ирины остается и стоит первым в тексте, а имя Бориса — вторым. Так же был составлен текст присяги и на имя сына Бориса — Федора Годунова: имя вдовы царицы Марии Годуновой было поставлено первым, а имя Федора вторым. Напрашивается мысль о том, что в то время в русском традиционном сознании идея о первостепенном значении древней сакральности, передающейся по материнской / женской линии, была еще очень сильна.

Матрилатеральная традиция, по моим предположениям, сыграла свою роль и при утверждении новой династии Романовых, что положило конец Смуте. Внимание этому факту до сих пор не уделялось, но при обосновании прав Михаила Романова на царство указывалось на его родство с царицей Анастасией, которой он доводился внучатым племянником по линии брата царицы — Никиты Романовича (царь Михаил Федорович был сыном Федора Никитича, сына Никиты Романовича), и таким образом, на его наследные права на царский титул по линии родства с первой русской царицей. Не настаиваем категорически, но исходя из имеющихся знаний о значении матрилинейной традиции полагаем, что она сыграла в выборе кандидата в цари важное значение. В современной исторической мысли смысл этих традиций утерян или почти утерян. Для наших же предков XV–XVI вв. они имели глубокий смысл. Не припоминается, например, чтобы кто-нибудь обращал особое внимание на то, что первая невеста основоположника династии Романовых, царя Михаила Федоровича, — дворянская дочь Мария Хлопова, став царской невестой, была наречена именем «Анастасии», т. е. именем, которое носила первая супруга Ивана IV и первая русская царица Анастасия Романовна. Зачем бы надо было проводить такую церемонию? А вот ведь провели — значит видели в этом глубокий смысл!